Ибрагим Рахим - Судьба

Все машины шли навстречу им, в пустыню, в пустыню… Может быть, к ночи они вернутся за грузом и тогда их подхватят?

Через несколько часов они вышли на большой бухарский тракт, и под усталые ноги их лег мягкий и горячий асфальт.

Бардаш, возвращающийся домой, сразу узнал Оджизу в девушке, еле плетущейся по краю асфальта, а о старике подумал, что это Халим-ишан уводит свою дочь. Но то был не Халим-ишан. Тот ездил на «москвиче»!

— Алишер! — Бардаш сделал знак пальцем.

И запыленный-перезапыленный «козел» остановился перед путниками, обогнав их на несколько шагов.

Вечерело… Сразу стало слышно, как по краям дороги насвистывают невидимые птицы. Бардаш вглядывался в лицо старика, подошедшего к машине.

Он и представить себе не мог, какого неожиданного попутчика послала ему судьба. Ну и ну! Никогда не узнал бы, если бы старик сам не назвал себя и не протянул бумажку… Сурханбай! Когда-то дети Бахмала с любопытством и страхом смотрели на шелковые халаты этого старика, напрасно ожидая из его кармана леденцового петушка на палочке. Сильно сморщили лицо бахмальского бая ветры чужбины…

Они ехали, а старик рассказывал, медленно, после каждой фразы подолгу передыхая.

— Лучше бы мне было не показываться ему, но я не удержался… Что же делать теперь, скажите, Бардаш-ака? Вы умный человек. Вы всегда были умным, я помню, — заискивал старик. — Дайте совет.

Бардаш понимал, что чувство неприязни к деду из души Хиёл не вышибешь за одну минуту, тем более одним словом.

— Дело не в том, что вы сейчас пришли. А в том, что вы когда-то ушли…

Дед в глазах Хиёла был предателем семьи и Родины.

— Если бы это можно было поправить! — воскликнул старик.

— Да, этого не поправишь… — усмехнулся Бардаш. — А что можно, то попробуем сделать… Не волнуйтесь.

— Потеряли внука, нашли внучку, — заметил Алишер, чувствуя веселую нотку в голосе своего начальника.

А Бардаш и в самом деле радовался. Удивительные новости преподносила жизнь и, наверное, еще более удивительные берегла впереди.

— Я за нее и волнуюсь, — вздохнул Сурханбай.

— Вы ведь хотели лечить глаза, Оджизахон? — наклонился Бардаш к девушке, сидевшей рядом с Алишером, и она кивнула. — Ну вот, это я возьму на себя… Отправим вас в Ташкент.

— Если бы я не знал, что нет аллаха, — воскликнул Сурханбай, — я сказал бы, что аллах послал вас, сынок, и все устроил аллах, чтобы помочь Оджизе!

— А вы твердо знаете, что аллаха нет?

— Я долго искал его повсюду… Даже в самой Мекке… Не нашел.

— Ну и расстроились?

— Я расстраиваюсь, что здесь еще и сейчас есть люди, уповающие на бога… Человек должен ждать добра от людей и сам делать добро.

Что за чертовщина! Сурханбай ли это говорит? Да, живой Сурханбай.

— Вот мы и отправим Оджизу лечиться. А вы что намерены делать, Сурханбай Тангирбаевич?

— Даже тогда меня не называли по имени-отчеству! — удивился старик. — Я хотел бы принести какую-то пользу своему кишлаку, сынок… Что-то сделать… Кетменем, лопатой, чем смогу… Буду просить зятя… Уж не знаю, какая работа найдется для меня… Комаров и тех вывели! И как только это удалось!

Бардаш засмеялся.

— Ну, это очень просто! Вы разве не знаете? Вокруг Бухары не осталось ни одного комара. А ведь зарафшанские болота были рассадником малярии, все комариное войско гнездилось в них. Как у всякого войска, у комаров есть разведка… А ведь их язык состоит только из двух слов: «прилетайте» и «улетайте». Высылают они вперед разведчиков, те находят лакомую пищу и дают сигнал… Да-а… Разгадали наши ученые комариные сигналы, установили на всех бухарских минаретах репродукторы, и те запищали: «Улетайте, улетайте!» А в одном местечке среди пустыни другие репродукторы пищали: «Прилетайте, прилетайте!» Так собрали всех комаров, накрыли ядом и истребили до седьмого колена!

Даже Оджиза, сосредоточенно хмурая, отсутствующая, рассмеялась.

— Вы тоже знаете язык насекомых? — спросила она.

— Еще бы! — сказал Алишер. — Он сегодня спал во второй колонне на траве, и ни один скорпион не укусил его.

— Моя мама сожгла скорпиона и дала мне выпить его золу, когда я был маленьким, — сказал Бардаш. — До сих пор от меня пахнет той золой, и скорпион меня не кусает, принимает за своего.

— А змеи?

— А змеи не кусаются по-дружески… Слишком долго мне приходилось спать среди них… Там, где много змей…

Бардаш замолчал. Может быть, ему вспомнились первые разведки, когда пустыня была пустыней, а не этим многолюдным краем… Может быть, он думал, где сейчас Ягана и что она делает?..