Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Тем временем до губернатора дошли слухи насчет «общака»; в те дни это словечко обозначало денежный фонд для подкупа коррумпированных законодателей. Человек немалого ума, не принимавший участие в финансовой боевой кампании против Каупервуда и не склонный поддаваться накалу обвинений против вышеупомянутого финансиста, он тем не менее глубоко задумался. В определенном смысле он смутно ощущал устремления Каупервуда. Обвинения в совращении женщин, часто выдвигаемые против трамвайного магната и шокировавшие узколобых консерваторов, ничуть не волновали его. Он сам чувствовал за мерной поступью поколений тайную магию Афродиты. Он понимал, что Каупервуд быстро продвигался вперед, напрягая силы и пользуясь любой лазейкой, сокрушая препятствия. Ему также было известно, что в настоящее время трамвайное сообщение в Чикаго значительно улучшилось. Обманет ли он доверие избирателей великого штата Иллинойс, если поддержит инициативу Каупервуда? Не окажется ли он под прицелом людей, которые выдвигают ярые обвинения в алчности, непомерном честолюбии и колоссальном эгоизме в противоположность бескорыстному христианскому идеалу и теории демократического управления?

Жизнь стремится к высотам драматизма, а потому в конфликте из-за материальных ценностей для творческой души на первое место всегда выходит концепция идеала. Именно поэтому вечно горят сигнальные костры Трои, грохочут конские копыта при Арбеле и гремят пушки при Ватерлоо. На кону стояли идеалы: мечты одного человека против высших устремлений города, государства, народа – и шатание демократии, ощупью пытающейся встать на ноги. В этом конфликте, происходившем на сцене еще недавно захолустного сельского штата, где мужчины были клоунами и невеждами, скрипачами на сельской ярмарке, с точки зрения губернатора, идеалы одного человека столкнулись с идеалами множества людей.

После напряженного размышления губернатор Суонсон решил наложить вето на законопроект. Каупервуд, как всегда неунывающий, верный своей логике и концепции личности, был настроен перевернуть все мешающее ему достичь победы и наконец взойти на трон, воздвигнутый собственными руками. Проведя свою инициативу через ряд законодательных комитетов, на каждом этапе попадавшего под огонь прессы, он отправил нескольких человек – местных законодателей и членов других корпораций – для встречи с губернатором, но Суонсон был непреклонен. Он просто не представлял, как может добросовестно одобрить этот законопроект. Однажды, когда он сидел в своем кабинете в Чикаго – в комнате, расположенной в том самом злополучном здании, которое угрожало ему разорением и было причиной его постоянной тревоги и уныния, – к нему пришел элегантный и обаятельный судья Диккеншитс, занимавший пост старшего советника в трамвайной компании Северного Чикаго. Огромного роста, с гладким холеным лицом и жестким, но располагающим взглядом, он слыл философом и резонером. Суонсон был наслышан о его делах и репутации, хотя они были едва знакомы.

– Как поживаете, губернатор? Очень рад снова видеть вас. Я узнал о вашем возвращении в Чикаго и прочитал в утренних газетах, что к вам поступил законопроект Саутхэка о создании общественной комиссии. Поэтому я решил заглянуть к вам и, если не возражаете, сказать несколько слов по этому поводу. Последний три недели я пытался добраться до Спрингфилда и немного побеседовать с вами, прежде чем вы примете то или иное решение. Вы не против, если я поинтересуюсь, решили ли вы заблокировать этот законопроект?

Бывший судья, от которого исходил тонкий запах парфюма, чисто выбритый и дружелюбно улыбавшийся, имел при себе черный портфель, который он поставил на пол рядом с собой.

– Да, судья, – ответил Суонсон. – Я практически решил наложить вето. Не вижу оснований для поддержки этой инициативы. Насколько я вижу, это подозрительный и несвоевременный законопроект.

Губернатор говорил с приятным шведским акцентом.

Последовало долгое, благодушное и почти философское обсуждение достоинств и недостатком сложившейся ситуации. Губернатор был усталым и немного рассеянным, но проявлял выдержку и был готов выслушать новые аргументы, с которыми он был уже хорошо ознакомлен. Разумеется, он знал, что Диккеншитс был советником в трамвайной компании Северного Чикаго.

– Я был рад услышать все, что вы пожелали мне сообщить, судья, – наконец сказал губернатор. – Не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я не уделил этому вопросу серьезного внимания. Я в курсе почти всего, что происходит в Спрингфилде. Мистер Каупервуд – выдающийся человек, и у меня к нему не больше претензий, чем к двадцати другим организациям, которые действуют здесь в настоящее время. Мне известно, в чем состоят его трудности. Меня едва ли можно обвинить в симпатиях к его противникам, так как они определенно не испытывают ко мне никакой симпатии. Я даже не прислушиваюсь к тому, что пишут в газетах. Это вопрос веры в демократию, вопрос разницы идеалов между мной и многими другими людьми. Я еще не наложил вето на законопроект. Пока мне не предоставят более убедительных доказательств в пользу этой инициативы, я воздержусь подписывать.