Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Ах ни сделал? – воскликнула она, не в силах справиться со своими чувствами. Его спокойствие пробудило старые воспоминания. – Так вот, держи свое сочувствие при себе. Оно мне не нужно, я как-нибудь обойдусь без него. Лучше бы ты вообще не разговаривал со мной.

Эйлин оттолкнула тарелку с такой силой, что опрокинула бокал шампанского, и желтая пенистая жидкость растеклась по белоснежной скатерти, пока она бросилась к дверям. Она задыхалась от гнева, боли, стыда и сожаления.

– Эйлин! – позвал он и кинулся следом, не обращая внимания на дворецкого, который вошел в комнату, услышав звук отодвигаемых стульев. Семейные ссоры не были новостью для него. – Я знаю, ты хочешь любви, а не возмездия! Ты хочешь любить и быть любимой. Мне очень жаль. Не нужно так сердиться на меня, ведь я же не сержусь на тебя, – он схватил ее за руку и держал, когда он прошли в следующую комнату. К тому времени Эйлин была слишком возбуждена, чтобы понимать, что он делает.

– Отпусти меня! – сердито выкрикнула она со слезами на глазах. – Отпусти! Я же сказала, что больше не люблю тебя. А теперь я ненавижу тебя! – Она ненадолго вырвалась из его рук. – Не смей разговаривать со мной! Я больше не потерплю этого! Ты причина всех моих бед. Ты причина всего, что я делала и сделаю, и не смей этого отрицать! Ты увидишь! Ты увидишь! Я покажу тебе, что я сделаю!

Она изгибалась и уворачивалась, но он крепко удерживал ее в своих сильных объятиях, пока, как обычно, она не принялась безутешно плакать.

– Да, я плачу! – восклицала она сквозь слезы. – Но это ничего не меняет! Поздно! Слишком поздно!

Каупервуд, стоически переживающий клевету и шумиху осенней предвыборной кампании, был больше расстроен изменой Эйлин, чем вестью о том, что он настроил против себя всю чикагскую «общественность». Он не мог позабыть чудо тех первых дней, когда Эйлин была молода и полна любви и надежды. Это воспоминание красной нитью проходило через его мысли как отголоски далекой симфонии. Несмотря на бурную деятельность, он был вдумчивым человеком, поэтому живопись, драма и пафос разбитых идеалов не были чужды ему. Он не держал обиды на Эйлин, а лишь испытывал некую печаль от неизбежных последствий своего неуправляемого нрава, своего стремления к внутренней свободе. Перемены! Перемены! Неизбежный ход вещей. Кто может расстаться с совершенством, пусть даже с безрассудной любовью, без капли жалости к себе?

Но вскоре наступило шестое ноября вместе с шумными, странными выборами, которые привели к сокрушительному поражению. Из тридцати двух кандидатов от демократической партии, баллотировавшихся в городской совет, было избрано лишь десять, что дало республиканцами две трети голосов и полное большинство в совете. Разумеется, мистер Тирнан и мистер Керриган сохранили свои места. Вместе с ними от республиканцев пришел новый мэр и все его партийные соратники по списку, которые теперь должны были воплощать в жизнь свои теории о приличиях и добродетели. Каупервуд понимал, что это значит, и сразу стал готовиться к переговорам с противником. От Маккенти и остальных он постепенно узнал историю предательства Тирнана и Керригана, но не стал мстить им. Такова жизнь. За ними нужно будет тщательно присматривать в дальнейшем либо заманить их в ловушку и окончательно уничтожить. По их собственным словам, они с большим скрипом прошли в городской совет.

– Только посмотрите на меня! Я обошел конкурента всего лишь на триста голосов, – лукаво восклицал мистер Керриган при каждом удобном случае. – Бог ты мой, я едва не проиграл в собственном округе!

Мистер Тирнан был не менее категоричен.

– Мне не было никакой пользы от полицейских, – твердо заявил он. – Они позволили громилам избивать моих людей. Я набрал лишь шесть тысяч голосов, в то время как должен был набрать девять.

Но никто им не верил.

Пока Маккенти размышлял, каким образом в течение двух лет он может уничтожить плоды этой временной победы, а Каупервуд приходил к выводу, что примирение будет лучшей стратегией для него, Шрайхарт, Хэнд и Арнил, объединившись с молодым Макдональдом, ломали голову, как использовать партийную победу, чтобы нанести максимальный ущерб Каупервуду и навсегда отстранить его от рычагов власти. Последовала долгая и запутанная борьба, но еще до того, как у Каупервуда появилась возможность влияния на новых олдерменов, состоялась повторная подача концессии и прохождение ранее отвергнутой «Дженерал Электрик», дававшая мелким компаниям права и привилегии на окраинах города. Но хуже всего, произошло событие, которое раньше не представлялось Каупервуду возможным: был принят проект постановления муниципалитета, дававший некой корпорации Южной стороны право строительства и управления надземной дорогой. Это был жестокий удар для Каупервуда, так как это осложняло ситуацию с городским железнодорожным транспортом в Чикаго, которая до сих пор, несмотря на все трудности, была относительно простой.