Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Новизна ситуации и ее воздействие на его чувства были поразительными. Хотя днем его ум энергично работал, его мысли постоянно возвращались к Стефани. Где она? Что она делает? Невозмутимость, с которой она лгала ему, напоминала Каупервуду его самого. Мысль о том, что она предпочитает ему другого мужчину, особенно в то время, когда его звезда ярко сияла над грандиозным строительным проектом для города, была просто невыносимой. Она напоминала о его возрасте, о том, что рано или поздно все уступают дорогу молодым. Она причиняла острую боль.

Однажды утром, после особенно тягостной ночи, проведенной в размышлениях о ней, он обратился к молодому Кеннеди:

– У меня есть предложение. Я хочу, чтобы вы убедили вашего лифтера, изготовить дубликат ключа от этой студии. Посмотрите, есть ли там задвижка изнутри, и дайте мне знать. Принесите мне ключ. В следующий раз, когда она вечером уединится там с мистером Гарни, уходите и сразу же позвоните мне.

Развязка наступила вечером через несколько недель после начала этого обескураживающего расследования. В небе висела тяжелая желтая луна, задувал теплый ветер, напоенный летними ароматами. Стефани зашла в контору Каупервуда около четырех часов дня и сказала, что, вместо свидания с ним в центре города, как они уговорились раньше, она собирается вернуться домой на Западную сторону, чтобы посетить вечеринку в саду по соседству с домом Джорджии Тимберлейк. Каупервуд рассеянно глядел на нее. Она казалась веселой, искренней, насмешливой, но он думал, какую бесстыдную загадку она собой представляет, как умело играет свою роль и каким глупцом, должно быть, его считает. Он отдавал должное ее юности, ее страстной натуре, ее привлекательности и прирожденной распутности. Но он не мог ей простить, что ее любовь к нему не была абсолютной, как у многих других. Она была одета в летнее черно-белое платье, на голове ее была соблазнительная шляпка из итальянской соломки с темно-красным маком слева и изысканными черно-белыми рюшами на полях, что придавало ей особенно юный жизнерадостный вид и подчеркивало ее еврейские черты.

– Собираешься весело провести время, не так ли? – добродушно спросил он, устремив на нее непроницаемый взгляд голубовато-серых глаз. – Будешь звездой твоей очаровательной компании? Полагаю, все запасные игроки – Блисс Бридж, мистер Ноулз и мистер Кросс – будут хороводиться вокруг тебя?

Он специально не упомянул о мистере Гарни.

Стефани радостно кивнула. Всем своим видом она давала понять, что предвкушает невинную вечеринку.

Каупервуд кивнул, думая о том дне, – возможно, очень скоро, – когда он свершит показательное возмездие. Он уличит ее во лжи, застигнет в компрометирующих обстоятельствах и с презрением отвернется от нее. В былые дни, если бы они жили в Турции, он бы приказал задушить ее, зашить в мешок и бросить в Босфор. Сейчас он мог только расстаться с ней.

– Желаю хорошо провести время, – сказал он на прощание.

Позже, когда он готовился отойти ко сну у себя дома, – было около полуночи, – ему позвонил молодой Кеннеди.

– Мистер Каупервуд?

– Слушаю.

– Вы знаете студию в «Нью Артс Билдинг»?

– Да.

– Сейчас она занята.

Каупервуд вызвал слугу, который подогнал коляску. Слесарь из мастерской в центре города изготовил для него полую отмычку, которую можно было продеть в замок и легко повернуть снаружи. Он нащупал отмычку в кармане, забрался в коляску и покатил. Добравшись до «Нью Артс Билдинг», он обнаружил Кеннеди, ожидавшего в прихожей, и отпустил его.

– Спасибо, – сказал он на ходу. – Дальше я сам разберусь.

Он торопливо поднялся по лестнице, миновав площадку у лифта, вошел в пустую комнату напротив и сосредоточил внимание на двери студии. Все оказалось так, как доложил Кеннеди. Стефани находилась там вместе с Гарни. Бледный поэт явился туда, чтобы подарить ей восхитительный вечер. Благодаря тишине, стоявшей внутри в этот полуночный час, он слышал их приглушенные голоса, а потом Стефани весело что-то пропела. Он был зол и в то же время благодарен за то, что она в простодушно заверяла его, что собирается на летнюю вечеринку с танцами. Он мрачно улыбнулся при мысли о предстоящем сюрпризе. Потом он достал отмычку и тихо вставил ее в замочную скважину, захватив бородку торчавшего внутри ключа и повернув его. Дверь открылась беззвучно, и он повернул ручку. Потом, под звуки хорошо знакомого переливчатого смеха, он неслышно распахнул дверь и вошел внутрь.