Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Вопрос о том, приносит ли жесткое противостояние хотя бы какую-то пользу, остается открытым. Оно кажется настолько свойственным человеческому образу мышления, что как будто имеет огромную ценность. Оно выглядит неотъемлемой частью спектакля под названием жизнь и даже может быть научно обоснованным, но что остается в итоге, когда все сказано и сделано? Какова ценность этого спектакля? И как усмотреть достоинство в той сцене, которая сейчас разыгралась между Эйлин и ее отцом?

Пока они ехали, старик не видел в этом ничего, кроме непреклонного столкновения двух характеров. Но чем оно могло закончиться? Что он мог сделать с ней? Они уезжали прочь от места позорной катастрофы, а она не говорила ни слова! Как он мог усмирить ее, если даже сцена внезапного разоблачения не оказала никакого действия? Его замысел, столь успешно состоявшийся, бесславно провалился в нравственном отношении. Они подъехали к дому, и Эйлин вышла из коляски. Старик, слишком растерянный для того, чтобы продолжать наступление, вернулся в свою контору. Потом он вышел на улицу и пошел пешком, что было крайне необычно для него – он так не делал уже несколько лет, – стараясь собраться с мыслями. Увидев открытую католическую церковь, он зашел внутрь и помолился о вразумлении. Торжественный сумрак, единственная негасимая лампада перед дарохранительницей и высокий белый алтарь со множеством свечей успокоили его взбудораженные чувства.

Через некоторое время он вышел из церкви и вернулся домой. Эйлин не вышла к ужину, а ему еда не лезла в горло. Он ушел в свой кабинет, плотно закрыл дверь и погрузился в глубокое раздумье. Ужасное зрелище – Эйлин в публичном доме – пылало в его мозгу. Только подумать, что Каупервуд привел ее в такое место, его Эйлин, любимицу матери! Несмотря на его молитвы и неуверенность, несмотря на ее враждебность и запутанную ситуацию, ее нужно было вытащить из этого. Она должна уехать на какое-то время, оставить этого мужчину, а потом закон разберется с ним. По всей вероятности, Каупервуд отправится в тюрьму; если какой-то человек в полной мере этого заслуживает, то он первый. Батлер не может подкупить присяжных, так как это будет преступлением, но он может проследить, чтобы обвинение было мощным и убедительным, и если Каупервуда осудят, то Бог ему в помощь. Заступничество его друзей финансистов не сможет его спасти. Судьи низшей и высшей инстанции знают, с какой стороны их хлеб намазан маслом. Они будут склоняться на сторону высокопоставленных политиков, а он определенно мог повлиять на это.

Тем временем Эйлин размышляла над странным положением, в котором она оказалась. Несмотря на ее молчание по пути домой, она понимал, что ей предстоит разговор с отцом. Скорее всего, он в том или ином виде вернется к идее о поездке в Европу – теперь она не сомневалась, что приглашение от миссис Молинауэр было очередной уловкой, – и ей предстоит решить, что она будет делать. Может ли она оставить Каупервуда, когда он скоро предстанет перед судом? Она уже решила, что не сделает этого. Ей хотелось видеть, что с ним происходит и как все закончится. Она может опередить отца и самостоятельно уйти из дома: сбежать к какой-нибудь родственнице или подруге, даже к незнакомому человеку, если это будет необходимо, и попросить убежища. У нее было немного личных денег. Отец всегда был очень щедр к ней. Она могла взять коекакую одежду и скрыться из дома. Они будут только рады найти ее после некоторого отсутствия. Конечно, ее мать сойдет с ума от беспокойства. Нора, Кэллам и Оуэн будут удивлены и вне себя от тревоги, а отец, что ж, она может встретиться с ним. Возможно, это приведет его в чувство. Несмотря на все свои капризы, она была гордостью и надеждой своей семьи и хорошо понимала это.

Мысли Эйлин двигались в этом направлении еще несколько дней после ужасного разоблачения на Шестой улице, когда отец послал за ней и велел прийти в свой кабинет. Он вернулся домой из своей конторы вскоре после полудня в надежде найти там Эйлин, чтобы наконец-то всерьез побеседовать с ней. Последние несколько дней она не испытывала желания выезжать в город; ее слишком заботили грядущие неприятности. Она только что написала Каупервуду и предложила встретиться на Уиссахиконе завтра днем, несмотря на сыщиков. Она должна была увидеть его. Отец, по ее словам, еще ничего не сделал, но она была уверена, что он попытается что-то предпринять. Ей хотелось поговорить об этом с Каупервудом.