Элизабет Арним - Колдовской апрель

Поэтому, подходя к Бриггсу, подавленная всеми этими мыслями, она произнесла со всей серьезностью:

– Я вам очень обязана.

Он смотрел на нее в изумлении.

– Вы, вы мне обязаны? Но это я тот… Тот, кто… – он запнулся. Видеть ее здесь, в своем саду… Ничто в этом саду, никакие белые цветы не могли быть белее и изысканней, чем она.

– Прошу вас, – сказала Скрэп еще серьезнее, – не можете ли вы выкинуть из головы все, кроме чистой правды? Вы ничем мне не обязаны. Да и с чего бы?

– Я вам ничем не обязан? – эхом отозвался Бриггс. – Нет, я обязан вам своим первым взглядом на… на…

– О, ради всего святого! – умоляюще воскликнула Скрэп. – Станьте, пожалуйста, нормальным. Перестаньте принижать себя. Прекратите. Ну зачем вы себя принижаете? Это смешно. Вы стоите пятидесяти таких, как я.

«Как недальновидно», – подумал мистер Уилкинс, стоявший здесь же, рядом с Лотти, которая сидела на парапете. Он был удивлен, поражен, шокирован тем, что леди Каролина так приободряла Бриггса. «Очень недальновидно», – думал мистер Уилкинс, качая головой.

Состояние Бриггса к этому моменту было настолько чудовищным, что единственным способом привести его в чувство, считал мистер Уилкинс, было решительно его оттолкнуть. Никаких полумер – любое проявление доброты, любой дружеский разговор будет понят несчастным юношей совершенно превратно. Дочь Дройтвичей не могла – да это невозможно было и предположить! – желать поощрить его. С Бриггсом все было в порядке, но Бриггс был всего лишь Бриггсом, о чем говорило само его имя. Возможно, леди Каролина не до конца осознавала впечатление, которое производили ее голос и лицо, а также то, что ее слова, вполне обыкновенные в других обстоятельствах и произнесенные другими, были – да, поощряющими. Эти ее слова тоже были не совсем обыкновенными, он опасался, что она в недостаточной мере взвешивала то, что говорила. Совершенно очевидно ей необходим советник – проницательный, объективный советник вроде него самого. Вот она стоит перед Бриггсом, чуть ли не протягивая к нему руку. Конечно, Бриггса следует поблагодарить, в его доме они провели самый восхитительный отпуск, но не вдаваясь в крайности, и благодарить должна не одна леди Каролина. Этот вечер стоит рассматривать как преддверие их завтрашнего совместного изъявления благодарности, приуроченного к его отъезду, и уж не стоит даме, в которую он столь явно влюблен, вот так благодарить его, при лунном свете и в саду.

И мистер Уилкинс, желая выручить леди Каролину из неловкой ситуации вовремя проявленным тактом, сказал с максимальной сердечностью:

– Совершенно верно, Бриггс, вас следует поблагодарить. Вы очень меня обяжете, если позволите добавить слова моей признательности, а также признательности моей жены, к словам леди Каролины. Нам следовало выразить свою благодарность еще за ужином, произнеся тост в вашу честь. Это определенно следовало…

Но Бриггс не обратил на него никакого внимания – он просто стоял и смотрел на леди Каролину, как будто она была первой увиденной им в этой жизни женщиной. Мистер Уилкинс обратил внимание на то, что и леди Каролина его не замечала – она тоже смотрела на Бриггса с этим странным выражением, чуть ли не с интересом. Очень недальновидно. Очень.

Лотти же со своей стороны обратила на него слишком много внимания, выбрав именно этот момент, когда леди Каролина так нуждалась в поддержке и защите, чтобы слезть с парапета, подхватить его под руку и вознамериться увести.

– Меллерш, мне надо тебе кое-что сказать, – объявила она.

– Потом, – ответил он, отмахнувшись.

– Нет, сейчас, – заявила Лотти и повлекла его прочь.

Он с большой неохотой последовал за ней. Бриггсу теперь неоткуда ждать помощи.

– Ну, что случилось? – нетерпеливо спросил он, пока она вела его в дом. Леди Каролину нельзя было оставлять вот так, открытую для всяких неприятностей.

– Ох, да ничего с ней не случится, – заверила его Лотти, как будто он высказал эту мысль вслух, чего он, естественно, не делал. – С Каролиной все в порядке.

– Вовсе не в порядке. Этот молодой Бриггс…

– Ну естественно! А ты чего ожидал? Пойдем в дом, к камину и миссис Фишер. Она там совсем одна.

– Не могу, – сказал мистер Уилкинс, пытаясь вернуться назад. – Я не могу оставить леди Каролину одну в саду.

– Не глупи, Меллерш, она не одна. К тому же я хочу тебе кое-что сказать.

– Что ж, говори.

– В доме.

С сопротивлением, возраставшим с каждым шагом, мистер Уилкинс был все дальше влеком прочь от леди Каролины. Теперь он верил в свою жену и доверял ей, но в этом случае она, по его мнению, совершала чудовищную ошибку. В гостиной у камина сидела миссис Фишер, и мистер Уилкинс, который после наступления темноты предпочитал садам и лунному свету комнаты с камином, с куда большей охотой был бы здесь, чем на открытом воздухе, но если бы леди Каролина тоже была здесь и в безопасности. Потому он и сопротивлялся.