Элизабет Арним - Колдовской апрель

– Какое восхитительное место, – произнес растерянный Фредерик первое, что пришло ему в голову.

– Это источник любви, – совершенно серьезно произнесла рыженькая, смутив Фредерика еще больше.

Казалось, растеряться сильнее было уже невозможно, однако слова пожилой дамы «Хватит ждать. Леди Каролина всегда опаздывает» окончательно выбили его из колеи, потому что только сейчас он вспомнил о леди Каролине.

В столовую он входил словно во сне. Он же приехал сюда повидать леди Каролину, о чем ей и поведал. По глупости своей даже заявил, что не мог не приехать – да, это была правда, но все-таки ужасная глупость. Она не знала, что он женат. Она думала, что его зовут Арундел. Все в Лондоне знали его под именем Арундел. Он так давно подписывался этим именем и так давно им пользовался, что и сам думал о себе как об Арунделе. И вот, сразу же после того, как он оставил ее на садовой скамейке, на которой признался, что не мог удержаться и не заехать к ней, он снова нашел Роуз, которую страстно обнимал и которая страстно обнимала его, и забыл о леди Каролине. Ему очень повезет, если причиной опоздания леди Каролины станет усталость и она вообще не выйдет к ужину. Тогда он сможет – нет, все равно не сможет… При мысли о таком малодушии он покраснел еще больше, хотя и так был мужчиной полнокровным и румяным. Нет, он не сможет сбежать после ужина и вечерним поездом уехать в Рим, если только Роуз не уедет вместе с ним. Но даже в этом случае это будет постыдным бегством. Нет, он не может.

Они вошли в столовую. Миссис Фишер прошла во главу стола – значит, дом принадлежит ей? Он этого не знал и вообще ничего не понимал, потому что Роуз из-за своего прежнего сопротивления миссис Фишер заняла другой конец стола, а поскольку было непонятно, где у стола конец, а где начало, то непонятно и кто во главе. Роуз указала ему на место подле себя. Если б только он мог побыть наедине с Роуз, еще хоть пять минут наедине с Роуз, он мог бы спросить у нее…

Впрочем, вполне возможно, что он у нее ничего бы так и не спросил, а продолжал ее целовать.

Он огляделся. Рыжеволосая молодая женщина сказала человеку, которого они называли Бриггсом, сесть подле миссис Фишер – тогда, получается, это дом рыженькой, а не миссис Фишер? Он не знал, он вообще ничего не знал, потому что рыженькая сама села с другой стороны от Роуз и оказалась напротив него, Фредерика, рядом с радушным мужчиной, который заявлял «вот и мы», хотя всем было понятно, что мы, то есть они, на самом деле вот, присутствуют.

Между Фредериком и Бриггсом оставалось одно свободное место, явно для леди Каролины. Леди Каролина не подозревала о присутствии Роуз в жизни Фредерика, в равной степени как и Роуз не подозревала о присутствии в жизни Фредерика леди Каролины. Что каждая из них подумает? Он не представлял, он вообще ничего не понимал. Нет, кое-что он все-таки понял – что его жена внезапно, чудесно, необъяснимо и божественно вернулась в его жизнь. Все остальное было совершенно непонятно. И он чувствовал, что вряд ли справится с этой ситуацией. Она может завести куда угодно. А ему остается лишь плыть по течению.

В молчании Фредерик ел свой суп, а выразительный, но вопросительный взгляд молодой женщины напротив сопровождал каждое его движение. Большие глаза рыженькой были весьма умными и симпатичными, и в них, помимо вопроса, читалась доброта. Наверное, ему следовало бы о чем-то говорить, но если б она знала, что происходит, она бы вряд ли захотела его слушать. Бриггс тоже молчал. Бриггсу было не по себе. А что такое с этим Бриггсом? Роуз тоже помалкивала, но это как раз вполне естественно. Она никогда не была разговорчивой. На лице у нее было очаровательное выражение. Как долго оно продержится после появления леди Каролины? Он не знал, он вообще ничего не знал.

Но гостеприимный джентльмен слева от миссис Фишер говорил за всех. Этому парню следовало бы быть проповедником. С таким голосом хорошо вещать с амвона – и полугода не пройдет, как его введут в сан епископа. Он объяснял Бриггсу, который все ерзал на стуле – почему Бриггс ерзает на стуле? – что тот наверняка прибыл тем же поездом, что и Арбатнот, а когда Бриггс, хоть и молча, с помощью жестов, выразил несогласие, принялся доказывать ему свою правоту длинными законченными предложениями.

– Кто этот человек с голосом? – шепотом спросил Фредерик у Роуз, и молодая женщина напротив, у которой слух оказался острым, как у дикого зверя, ответила:

– Это мой муж.