Феррейра Кастро - Сельва

— Я сын Жакоба Бенсабата… Элиас…

— А, а! Припоминаю! Я видел вас в магазине вашего отца. Но почему отец отпустил вас сюда? Здесь заработок меньше…

— Он сказал, что я должен привыкать к самостоятельной жизни. А в магазине ему помогает мой брат…

— А, понятно. Садитесь. Жоан! Жоан! Подай завтрак.

— Большое спасибо. Я уже позавтракал. Захватил кое-какую еду и поел в лодке.

— Ну, как хотите…

— Спасибо, я сыт.

— А кофе?

— Ну что ж. Не откажусь.

Элиас сел напротив Алберто, и Жука спросил его:

— Вы долго работали в магазине у отца?

— Не очень долго.

— Но взвешивать и отмерять, конечно, умеете?

— Умею, умею.

— А вести учет?

— Приходилось… Но если окажется, что я чего-нибудь не умею, научусь, ничего другого не остается!

— Ладно, Алберто все вам покажет. Он уезжает, и вы займете его место. Он португалец и возвращается на родину…

Элиас согласно кивнул головой и поклонился Алберто.

— Пока, — продолжал Жука, — вы поселитесь вместе с ним в его комнате. А когда он уедет, будете жить там один.

— Очень хорошо.

— Вы привезли свои вещи?

— Привез, привез, сеу Жука.

— Тогда Алберто покажет вам комнату…

Элиас наспех проглотил кофе, и они с Алберто вышли.

На веранде он взял оставленные там два чемоданчика и пакет, завернутый в газету, и с трудом стал пробираться с вещами по узкому коридору.

— Вот здесь, — показал Алберто.

Его радость несколько померкла. Просторная, тихая комната с окном, выходящим на цветущий дворик, удобная для чтения и размышлений, была здесь для него единственной отрадой. Теперь придется делить ее с другим: наслаждению одиночеством пришел конец.

Он утешил себя: «Ведь это ненадолго…» Страстное желание уехать, смягченное в последние дни уверенностью, что надежда близка к осуществлению, снова усилилось — теперь он просто весь горел нетерпением.

Видя, что Алберто молча стоит у окна, Элиас, которому хотелось поскорее все разузнать и войти в курс дела, решил извлечь двойную пользу из тех минут, которые ему предстояло затратить на открытие чемоданчиков и развертывание пакета. И он засыпал Алберто кучей вопросов. Но тот отвечал односложно — да, нет, и только: он думал о том, сколько дней остается еще до прибытия парохода, который увезет его отсюда навсегда, навсегда…

Услыхав размеренный шум весел, Алешандрино спустился на берег. Он увидел приближавшуюся к берегу лодку, и когда разглядел, кто в ней сидит, то даже попятился от неожиданности, пробежал мимо Тиаго, флегматично резавшего траву, и закричал: «Их везут сюда! Их везут сюда!» — подняв принесенным известием тревогу во всем доме.

Всем захотелось собственными глазами увидеть, что будет дальше, и обитатели поселка столпились на берегу. Верно — среди пятерых незнакомых в лодке сидело пятеро беглецов: Мандука, Фирмино, Анисето, Дико и Ромуалдо. Все пятеро. Лодка была большая, она уже подходила к игарапе, разгоняя ящериц, лениво плававших при вечернем свете на поверхности воды и похожих на узловатые сучья. Человек на корме держал одной рукою руль, а другой сжимал различимое с берега поднятое кверху дулом ружье, приклад которого упирался ему в колени.

В смятении Алберто взглянул на Жуку, который слушал всякие догадки, высказываемые в толпе. Во взгляде хозяина светилась жестокая сила, как и тогда, когда ему сообщили о побеге серингейро. Он не произнес ни слова, оставив без ответа очередной вопрос сеньора Геррейро.

И, едва лодка вошла в игарапе, он молча удалился, оставив других с любопытством наблюдать за высадкой беглецов. Однако, придя на веранду, позвал к себе Алешандрино.

Те, что находились на берегу, оглянулись было ему вслед, но их внимание уже было приковано к тем десятерым, что выходили из лодки. У совершивших побег и возвращенных силой вид был покорный и жалкий. Они вылезли, потупив взгляд, на неровный берег, руки их вяло и безвольно висели вдоль туловища. Они шли молча и были похожи на барельеф, изображающий осужденных. Солнце светило на них сбоку, освещая их смуглые щеки, обрисовывая ноги, шлепающие по черной земле обрывистого берега. Оно ложилось пятнами на их одежду и золотило вдали края сельвы, где извивался рукав реки.

Взгляд Алберто был прикован к фигуре Фирмино, и он тревожно следил, как тот поднимается по откосу.

Но сеньор Геррейро не захотел больше смотреть, и Алберто, чтобы избежать мучительного зрелища, последовал за ним. Они поднялись по лестнице веранды, и, увидев в первой комнате хозяина, бухгалтер направился к нему.