Феррейра Кастро - Сельва

— Бросьте вы это, кум! Парень умер оттого, что был болен. Ваш ход…

— Но он мог бы умереть в другой день… Экое совпадение!

— Господу было так угодно. Ничего с вами не случится, вот увидите!

— Я тоже в этом уверен, — подтвердил Балбино.

— Готово! — воскликнул сеньор Геррейро. — Можно идти за телом. — И, видя, что Алешандрино замер в нерешительности: — Ты что, боишься? Ну тогда мы пойдем с Алберто.

Но Каэтано уже поднялся, предлагая свою помощь:

— Я помогу! Я помогу!

Жука ушел, чтобы не видеть трупа, а они втроем вышли на веранду и нагнулись над распростертой там черной фигурой. Алберто взял покойника за ноги, Каэтано за плечи. Сеньор Геррейро шагал рядом, руководя переноской. Уже возле самого гроба Каэтано споткнулся.

— Осторожнее, а то уроним! Осторожней!

Глухой стук рухнувшего на пол тела заставил вздрогнуть собравшихся. Балбино и Алипио вскочили, и все застыли, бледные и оцепеневшие от страха при виде покойника, оказавшегося на полу, в то время как Алберто продолжал держать его за ноги. Это выглядело нелепо, словно он держался за ручки плуга. Один сеньор Геррейро проявил хладнокровие и помог поднять труп и положить его в гроб.

Каэтано извинялся виноватым тоном:

— Если б мы уронили живого, было бы хуже! А он ведь ничего не чувствует…

Догадавшись о том, что случилось, прибежал Назарио с отчаянным криком:

— Сынок мой! Драгоценный мой сыночек! Ах, сынок мой!

Склонившись над гробом, он приоткрыл гамак, в который был завернут мертвец, и обнажил истощенное лицо с бесцветными вытаращенными глазами, словно покойный умер от страха.

— Никогда я больше тебя не увижу, сынок!

Бухгалтер увел его. Вернувшись в комнату, быстрым взглядом окинул лица присутствующих. Только лицо Бинды показалось ему достаточно трезвым и осмысленным, чтобы понимать и действовать. Он отозвал его в сторону и предложил:

— Лучше бы отвезти гроб прямо в Умайту. К утру он уже будет там. И для сеньора Жуки лучше, а то, пока труп здесь, он не успокоится. Ни он, ни бедняга Назарио. Вы, Бинда, могли бы отвезти гроб туда вместе с Алешандрино. Он сядет на весла, а вы — у руля. Как вы думаете?

— Ну что ж, правильно. Только вот, если придет пароход…

— Если придет, вы, Бинда, проститесь с сеу Жукой в Умайте. Подниметесь на борт, прежде чем вернуться сюда.

Пароход действительно пришел на рассвете. Жука Тристан, у которого в ушах все еще звучал этот ужасный стук падающего трупа, вторично преклонил колени перед олеографией богородицы Назаре и повторил обет, принесенный им, когда пароход загудел вдалеке.

Первым появился на галерее Жоан, затем пришел Назарио с запавшими, заплаканными глазами, и, наконец, собрались все остальные, даже Тиаго и тот явился.

Тусклый предрассветный туман уже преобразился в прозрачный колеблющийся свет, когда «Кампос Салес» причалил к берегу. Две трубы судна спокойно дымили, и на открытой с двух сторон палубе гамаки еще были заполнены любителями поспать. Команда тоже шевелилась еле-еле в этот ранний час, когда было бы куда приятней досматривать сны.

С галереи пароход казался разрезанным прибрежными пальмами на три части. Жоан на своей ширококостной крестьянской спине перетаскивал хозяйские чемоданы, корзины и прочие вещи, которые тот брал с собой.

Жука появился облаченным в блестящий белый костюм, на голове у него красовалась панама с мягкими полями. Он простился с доной Яя, не вышедшей провожать его на берег, и затем возглавил образовавшийся кортеж. Позади двигалась, прихрамывая, призрачная фигура Тиаго, опиравшегося правой рукой на длинный грубый посох.

Около трапа Жука раскрыл объятья:

— До свидания, я вам напишу, — и обнял бухгалтера.

— Так же он распрощался с Бамбино, Каэтано, Назарио и Алипио — и мимоходом пожал руку Алберто. Негру Тиаго он лишь помахал издали рукой:

— До свидания, Колченогий!

— До свидания, хозяин! Счастливый путь!

Пройдя по трапу и поднявшись по лестнице, ведущей в первый класс, Жука Тристан облокотился на перила, вступив в любезную беседу со знакомым офицером, который стал рядом с ним. Время от времени он улыбался группе, собравшейся внизу вокруг сеньора Геррейро.

Когда багаж был погружен, трап убран и якорь поднят, «Кампос Салес» отвалил от берега.

Жука Тристан махал рукой с борта, и пароход стал медленно, медленно удаляться, отступив сначала назад и затем развернувшись носом к излучине Умайты.

Как всегда, уплывающее судно причиняло Алберто страдание. Едва на реке появлялась пароходная труба, у него неизбежно возникало страстное стремление уехать, уехать куда угодно.