Феррейра Кастро - Сельва

— Ну, хозяин, будьте добреньки, дайте меру муки…

Но Жука выдавал ему записку, где значились два кило муки и другие продукты, которые он соглашался выдать, и сразу же переходил к следующему работнику.

От него сборщики направлялись к прилавку, где Бинда, прочитав записку, отпускал им то, что там значилось.

Но с браво, которые не знали, что им понадобится здесь в первую очередь, Жука Тристан обращался иначе. Он сам составлял для них список закупок: горшок для окуривания каучука, сосуд для сбора латекса — сока каучуконосов, топорик, жестяные чашки, — словом, прежде всего все необходимое для сбора каучука. Кроме того, он отпускал им кило вяленой рыбы и несколько кило муки, — ведь вначале вновь прибывшие еще не умели охотиться на местных грызунов и не знали, что за рыба здесь водится.

Все закупки вносились в основной вексель, куда уже были внесены расходы на дорогу и авансы. Этот вексель на долгие годы привязывал неопытного сертанежо [26] Сертанежо — обитатель сертана. к серингалу.

Алберто держал в руках свой вексель — семьсот двадцать мильрейсов значилось в нем, а затем на прилавке он увидел полдюжины всяких предметов, которые, как ему показалось, и гроша ломаного не стоили. Эта чудовищная сумма была явным обманом, по, заглянув украдкой к соседу, он увидел, что у того записана та же сумма: у всех новичков она была одинаковой.

Хотя, по мнению Алберто, купленное ничего не стоило, все же ему одному не под силу было все унести. Фирмино стал развязывать свой вместительный мешок — кусок дерюги на двух лямках, надеваемых на плечи, — чтобы забрать его чашки и еще что-нибудь, что могло бы туда войти. Горшок они понесут в руках, но Алберто должен попросить еще одну дерюжку, которую Фирмино приспособит тут же, не успеет черт и глазом моргнуть.

Но уже стемнело, когда мулат закончил свои приготовления, чтобы отправиться вместе с Алберто в глубь сельвы.

— А мои чемодан?

— Вот погонят скот в Игарпе-ассу и доставят вам ваш чемодан.

Часть новичков и старых работников еще ожидали возле склада или на самом складе, пока им отпустят товар.

Теперь они уже смеялись все вместе: новички, пообвыкнув немного, а бывалые сборщики, наслаждаясь своими россказнями. Алберто не мог понять, как можно так легко приспособиться к существованию, которое для него было временным и враждебным. Свою жизнь здесь он всегда будет вспоминать с горечью и печалью. Когда Фирмино, видя его неумелость, помогал ему укрепить дерюжку на спине под сыпавшиеся с веранды насмешки, Алберто чувствовал, как он смешон в своем галстуке и лаковых ботинках, с дерюжным мешком, перекатывавшимся по его спине. Он вздохнул с облегчением, когда, пройдя мимо сапотильейры [27] Сапотильойра — фруктовое дерево. и кормушки, из которой ели лошади, они с Фирмино двинулись, уже недоступные для презрительных взглядов, по берегу протока, пересекавшего серингал почти на всем его протяжении.

— Вот здесь живет сеу Жука.

Они обходили дом с другой стороны: веселье с веранды туда не долетало. В окне показалась женская фигура. Женщина, не отрываясь, смотрела на банановые заросли, теснившиеся по ту сторону протока в окружении журубеба и эмбауба [28] Журубеба и эмбауба — разновидности бразильских пальм. .

Фирмино сдернул шляпу, и Алберто последовал примеру, пораженный этим полным осенней красоты и меланхолии лицом. Подумать только, такая женщина здесь, среди этого первобытного хаоса!

Она небрежно ответила на приветствие, и ее отсутствующий взгляд продолжал блуждать где-то вдали. «Это, верно, ее я уже видел в окне», — подумал Алберто.

— Кто эта сеньора?

— Это дона Яя, жена управляющего.

Они проходили под кроной женипапейро [29] Женипапейро — плодовое дерево. . Увидев ружье Фирмино, с дерева поднялись два урубу [30] Урубу — южноамериканский гриф. , нехотя, словно кавалеры, вынужденные ради спасения своей жизни прервать сладостнейшую из сьест. Здесь кончалась территория поселка с неизменными гуайабейрами и лимонными деревьями. Лимоны на них были круглые, не такие, как в Португалии, где они своей формой напоминают девичью грудь. И наконец Фирмино и Алберто вступили в царство сельвы, где уже плясали ночные тени.

Они шли по узкой тропе, по которой нельзя было проехать даже на повозке, запряженной быками. То тут, то там тропу перегораживали огромные упавшие деревья. Упав, они так и сгнивали здесь. Сельва, вот она. До сих пор Алберто видел ее только издали, сейчас он находился в самом ее сердце.