Галина Демыкина - Была не была

Он будто боялся, что Володя заскучает — ведь разговаривали они, а он, Володя, почти все время молчал.

Но ему ни чуточки не было скучно или обидно.

В автобус они едва втиснулись. Им, конечно, сразу довольно сердито напомнили, что они молодежь. Но ребята знали — главное отмолчаться: обе стороны — и обвинение и защита — выскажутся сами. И они пробились к задней стенке, глядели в окно. У Тошки оказалась веточка ивы с желтыми пушинками. Алька и Володя все грозились отъесть их, а Тоня тянула руку вверх, спасала.

— Ну хватит, ну, мальчики.

— Мы голодные.

— Приходите лучше ко мне, я щами угощу.

— Тош, а тебе не влетит? Уже десять.

— Ой, еще как! Я обещала к семи. А вам?

— Мне не влетает.

— А я не знаю. Мама бы волновалась…

— У тебя, Володь, мама просто красавица!

Володя благодарно кивнул Тошке. Какая все-таки девчонка славная!

Хорошо бы приехать, а мама дома. И сказать: «Тошка считает, что ты красавица». — «Кто это — Тошка?» — «Девчонка одна. Очень толковая, между прочим».

— Эй, эй, ребята, наша остановка! — Это крикнул Алька.

С ним вообще не пропадешь.

Дверь Володя открыл своим ключом. Никого. Никакой мамы. И даже папы нет. А жаль. Если бы папа был один, без тети Лиды, Володя и ему рассказал бы, как они с Алькой качались, как дядька ехал на карусели… даже, может, что мама красавица. («А кто сказал?» — спросил бы папа. «Девчонка одна. Ты не знаешь!») Ему прямо не терпелось выплеснуть хоть малую капельку своей радости, своей весны и пробившейся дружбы… И он взял чистую тетрадь в клеточку, начертил на обложке «В. Ч.» — Владимир Черных. А на первой странице написал:

«5 мая. Были с Алькой в Измайлове. Встретили Т. Алька мой друг. Навсегда. В. Ч.».

— Охо-хо, странно все же, ну что может быть общего? Она — девочка, они — мальчики. Удивительно!

А ничего удивительного! Ничего! И почему есть люди, которым что хорошо — удивительно, а что плохо — «так и знали». И как довольны, если получается по-ихнему! Людям плохо, а они довольны. И чудно — жизнь твоя идет, как на арене, все будто для них делаешь, чтоб им не скучать.

Вот на скамеечках обсудили Алькиных родителей: одеться не во что, а баян парню купили. А он их в грош не ставит.

Вот принялись за какую-то Нину Цветкову — тоже с мальчиками рано дружить начала…

Володя стоит в своем подъезде и смотрит на соседний — сейчас покажется Алька, и они побегут на пятый этаж, к Тошке. Володя нарочно не выходит, чтоб тетя Лида не видела. Из окна его не заметишь. А с улицы очень даже хорошо. И Володе видна часть улицы, как по ней прохаживается тот самый длинный тип, что в парке. Поглядел на Володю. Остановился. Поманил пальцем. Как маленького. Подойти? Убежать?

А Длинный все сгибает и разгибает палец.

Володя потом сам понять не мог, почему пошел через двор.

— Лети скорей, птенец, — улыбнулся Длинный. Странная была улыбка — только губы. Растянулись и сошлись. А глаза въедливые. — Ты что, кошечки боишься? — Так и сказал «кошечки».

О чем может думать такой человек, когда подманывает пальцем и говорит «кошечки»? Как с ним? Лучше, наверное, не спорить. Володя вытер о подкладку карманов вспотевшие руки.

— Где твой дружок? — А сам продолжал держать Володю под въедливым прицелом.

— Какой?

— Ах ты, дите, не знаешь… Алексей, вот какой. В общем, скажи ему — сегодня не позже восьми. Найди и передай. Вопросов нет?

Длинный обнял Володю, холодные пальцы чуть прошли за воротник. Повернул: иди, мол, ищи. Как хозяин собаку. И Володя пошел к Алькиному подъезду. А холодные пальцы точно остались за воротником.

Володя ничего не сказал — пошел. Бессловесно. Будто принял это положение — хозяин и собака.

Можно ведь было ответить:

«Не передам. Сами найдите». Или еще как-нибудь «Я вам не слуга», например…

Володя медленно пересек двор. Там, на скамеечках, ничто не было потревожено:

— О-хо-хо, вроде б дождик собирается.

— Откуда дождю! По радио передавали…

Ну, конечно, он прозевал. Алька был уже у Тошки. Из окна — звучание подстройки: до-до-до — пианино.

И Алькино непопадание: бум — не в лад, ах-ха — не в лад. И потом наконец вместе!