Кэтрин Хайд - Когда ты был старше

Молчание. Я все еще не вылез из отцовской лодки. Долгое время никто не двигался и не говорил. Взгляд матери упал на меня, словно бы она впервые заметила, что я насквозь вымок. Сэнди заползла в нашу открытую палатку и улеглась с виноватым видом.

— Собирай вещи, — уже тише произнес мой отец. — Я отвезу тебя домой.

— Но, Берт, — подала голос наша мама, — мы же только что добрались сюда.

— Не вы, — пояснил отец. — Ты остаешься здесь. Расти остается здесь. Бен едет обратно.

— Берт, ему нельзя оставаться одному, — выговорила мама: образец напускного терпения. Оглядываясь назад, я думаю, что мама всегда знала, когда отец был пьян, и старалась загладить его промахи, не указывая на это слишком очевидно. — Ему всего двенадцать лет.

— Тогда я попрошу Джесперсов приглядеть за ним. Но мы, я, Расти и ты, спокойно отдохнем. Для разнообразия. И не позволим Бену испортить наш отдых. Только не в этот раз.

Бен ничего не сказал. Просто нырнул в палатку и принялся засовывать кое-что из вещей в свой мешок. Отец стоял у полога палатки, словно тюремный страж, сложив руки на груди, наблюдая и ожидая.

Я выбрался из байдарки и стоял перед мамой, и она, глянув на меня сверху вниз, заметила, что я был в одной сандалии. Я видел это по выражению ее лица, видел, как потеря отразилась у нее во взгляде. Обувь стоила денег. Значит, еще один расход добавился к другим расходам, которые мы, мальчишки, постоянно выжимали из семейного бюджета.

Хромая, я подошел и поднял форель за кукан. Решительно настроившись, чтобы смерть рыбы не оказалась напрасной, понес ее маме. Но она была занята разыгрывавшейся на глазах драмой. Мы вместе смотрели, как Бен с моим отцом погрузили в машину пожитки брата и без дальнейших объяснений уехали.

Я стоял с куканом в руках, чувствуя, как солнце печет мою шею и кончики ушей. Сам того не заметив, я уже слишком поджарился на солнце. Мама, казалось, завороженно застыла, и уж не знаю как, но в конце концов она встряхнулась и взяла у меня рыбу.

— Иди оденься во что-нибудь сухое, — сказала она.

Переодеваться я не стал. Сидел в палатке, поглаживая уши Сэнди и следя за тем, как мама разводит костер. Она все еще ни одного другого слова после их отъезда не проронила.

Неожиданно она оглянулась на меня:

— Ты же не хочешь форель, да?

Я помотал головой.

— Так я и знала. Знала, что раз ты увидишь, как она умирает, то не станешь ее есть. Ты очень чувствительный.

Внутренне я поморщился, сообразив, что это ее вежливый вариант все того же «глупыша».

— Хот-доги?

Я кивнул.

Немного погодя я выбрался из палатки. Когда уловил запах еды. Когда этот аромат дал мне понять, насколько я голоден. Сев у костра, я смотрел, как сосиски шипели на решетке, смотрел, как Сэнди лизала воздух, словно бы аромат можно было съесть.

— Знаешь, он просто завидует тебе, — сказала мама.

Я понятия не имел, о чем это она.

— Бен?

— Да. Бен.

— Почему?

Мама глубоко вздохнула. Длинной вилкой перекатила по решетке три сосиски, выставив наружу их почерневшие бока.

— Он больше не видится со своим отцом и, наверное, уже никогда не увидится, а твой отец не отец Бена, и Бен это знает… и… не думаю, что он когда-нибудь перестанет проверять это. Во всяком случае, похоже, что пока он это проделывает. По-моему, у Бена такое чувство, словно отец… тебя любит больше. Понимаешь? Поскольку ты — его.

— Это так и есть?

Я взглянул ей в лицо впервые за долгое время. В месте, где волосы разделялись на пробор, уже немного просвечивала седина, которую я не замечал прежде. Хотя мама не была очень старой.

Она снова вздохнула.

— О, Расти. Ты задаешь труднейший… я не знаю… по-моему, он старается любить вас обоих одинаково. Но с Беном это так трудно. И все продолжает так же ходить по кругу.

По-моему, тогда я не понимал, что мама имела в виду. Не понимал, что именно продолжало ходить по кругу. Теперь понимаю. Точно знаю, что я ей не поверил. Я не думал, что она лжет, просто считал, что она ошибается. Бен не завидовал мне. Такое было невозможно. Он просто ненавидел меня. По целому ряду конкретных причин.

Нужно заметить, что мой отец был слишком пьян, чтобы разъезжать по дорогам, и мы с мамой это понимали. От этого нашу трапезу будто накрывало каким-то куполом. Н-да. Трудно сказать, что было под этим куполом, но, думаю, пьяное вождение занимало там значительное место. Не то чтобы отец не выезжал на дорогу в таком (и даже более пьяном) состоянии довольно регулярно. Только все равно каждый раз волнуешься.