Кэтрин Хайд - Когда ты был старше

— Это гадкое слово. Ты произнес гадкое слово.

Я ударил по тормозам. Встал намертво, прямо посреди улицы. Впрочем, кроме нас, на дороге никого не было. Так что едва ли это имело значение. Но только не для Бена.

— Не вставай тут! — закричал он. — Ты зачем останавливаешься?

— Смотрю вот на это. Смотрю, как кто-то разукрасил пекарню.

— Ох, — выдохнул он. — О, нет, — словно мыть витрину придется ему. — Это гадко.

Я высматривал ее на кухне. Только не заметил никакого движения.

Громкое бибиканье вывело меня из оцепенения, и я, что называется, подскочил как ошпаренный. Позади меня остановилась в ожидании машина. Был понедельник. И кто-то еще уже проснулся. Я махнул тому, кто стоял сзади, и опять поехал — с болезненной тяжестью где-то в самом низу живота.

— У вас в универсаме продают хозяйственные принадлежности?

— Какие, например?

— Ну, жидкость для сведения краски?

— А как она выглядит?

— Я не знаю.

— Тогда я не могу сказать точно.

— Спросить-то мы сможем? Когда приедем туда?

— Наверное.

Я заехал на стоянку, заглушил двигатель и пошел ко входу на рынок вместе с Беном. Оказалось, очень трудно замедлить шаг настолько, чтобы идти с ним вровень.

Стучать не пришлось. Бойкая белокурая женщина шла к дверям, приметила нас и улыбнулась. Отперла их своим ключом и приоткрыла фута на два. Бен скользнул мимо нее в торговый зал и исчез.

— Вы брат Бена, должно быть, — сказала она. — Бен постоянно говорит о вас.

— Неужели?

Великолепно. Почему бы вам еще больше меня не запутать?

— Каждый день. Целый день. Мы рады, что вы уцелели. Все за вас переживали. Плюс, случись с вами что, опять же, уж и не знаю, что Бену пришлось бы делать.

Мило, но не в тему. О чем я собирался спросить, не напомните? Что-то важное. A-а. Точно.

— Спасибо. Я хотел узнать, на рынке жидкость для снятия краски продают?

— Забавно, что вы спрашиваете. Я только сегодня утром проверяла. У нас есть одна банка. Только, думаю, не отложить ли мне ее для Эль-Саидов? Видели, что сотворили с их витриной?

Фамилия есть. Прогресс.

— Собственно, за этим она мне и нужна. Я собирался помочь им с этим. С их стеклами.

— О-о. Благое дело, — казалось, женщина была немного удивлена. А может, и сильнее, чем немного. — Вы молодец. Я сейчас вернусь.

Я остался ждать, моргая в темноте, глядя на свет еще закрытого рынка. Потом появилась белокурая женщина с прямоугольной металлической банкой.

— Сколько я вам должен?

— Нисколько.

— В самом деле? Нисколько?

В этом городке что-то не так с моими деньгами?

— По-моему, это ужасно — такое написать на их витрине. Они граждане. Они здесь живут. Это их дом. То, что случилось, просто отвратительно, а вы намерены помочь им избавиться от этой… берите за так.

— Благодарю, — сказал я.

— Для брата Бена ничего не жаль.

Вот, наверное, это и вправду стало моим новым именем.

Когда я остановился у пекарни, у входа стоял какой-то мужчина.

Света было все еще не так много, и разглядеть человека я не смог, но понял, что вот-вот познакомлюсь с Назиром Эль-Саидом.

Подумал: «Она позвала отца на помощь, когда увидела надписи». Плохо. Я бы мог легко помочь. Можно было бы и вдвоем справиться.

Мужчина скреб краску кухонным ножом. Он едва закончил с нижней частью буквы «В».

Услышав, что я заглушил мотор, он резко обернулся, готовый к отпору. Стоял, выжидая, выпрямившись, и смотрел, как я подхожу.

Он был всего на пару дюймов выше меня, но каким-то образом умудрялся выглядеть гораздо внушительнее. Коренастый, крупный, с массивным лицом. Кожа еще темнее, чем у дочери. И довольно импозантные черные усы.

— В чем дело? — рявкнул он с теперь уже знакомым акцентом. — Что вам надо?

— Всего лишь кофе с пончиком. Я привез растворитель для краски. Подумал, это обеспечит мне радушный прием.

Я видел, как он вздохнул, освобождаясь от части лежавшего на нем груза, как смягчились мускулы на его шее.

— Приношу вам искренние извинения, — выговорил он. — Я немного нервничаю.

— Это понятно. По-моему, любой бы нервничал. Вы, должно быть, Назир.

Он внимательнее вгляделся в мое лицо в сумрачном свете.

— Мы разве знакомы?

— Нет. Просто я сужу по тому, что написано на витрине. Я знаю вашу дочь. Немного. Заезжал ранним утром за кофе с пончиками. Она была очень добра.

— О-о! — воскликнул он так, словно все в его жизни вдруг сошлось, упорядочилось и прояснилось. — Вы брат Бена. Анат рассказывала о вас. Я очень сожалею о вашей утрате, о смерти вашей матери. Трагический оборот событий.