Филип Рот - Призрак писателя

— Как же, — сказал Абраванель. — «Н. Цукерман».

Он читал размноженный на мимеографе текст моего рассказа в самолете с Западного побережья, Андреа тоже его прочитала.

— Милая, — сказал он, — это Цукерман.

С чего начать? Андреа была старше меня всего лет на пять, но эти пять лет она потратила с пользой. Окончив колледж Сары Лоуренс, она явно продолжила образование у Элизабет Арден и Генри Бенделя [13] Имеются в виду крупнейшая американская косметическая компания «Элизабет Арден» и компания-производитель сумок «Генри Бендель». . Мы все знали — ее слава бежала впереди нее, что отец Андреа госслужащий за символический оклад «доллар в год» в первой администрации Рузвельта, а мать, Карла Петерсон Румбо — словоохотливая либеральная конгрессменша из Орегона. Еще учась в университете, она написала для «Сэтеди ивнинг пост» первый из ее портретов «Людей во власти» — серии, затем собранной в ставшую бестселлером книгу. Вне всякого сомнения (как тут же отметили завистники), ей помогли семейные связи, но было очевидно, что деловых и могущественных людей располагало к разговору присутствие самой Андреа, поскольку Андреа была исключительно сочной девушкой. Правда, — ощущение было такое, что, если ее выжать, можно выпить на завтрак стакан освежающей и целительной Андреа.

В то время она проживала с Абраванелем в его уютном убежище в Пасифик-Палисейдс, в нескольких милях от дома его друга и наставника Томаса Манна. («Великий разлад человечества» — так Манн определил тему творчества Абраванеля в хвалебном предисловии, которым он снабдил немецкое издание «Хорошо ошпарить».) После последнего из разводов Абраванеля (сопровождавшегося, по слухам, эмоциональным срывом) Андреа пришла брать у него интервью для серии в «Пост» и, как гласит трансконтинентальная литературная легенда, так и не ушла. Легенда также сообщала, что Абраванель не только был первым из людей литературы, названным человеком во власти, но и первым человеком во власти, на чьи чары Андреа поддалась. Сам я думал о том, была ли Андреа первой журналисткой, на чьи чары поддался Абраванель. По его виду скорее можно было предположить, что он из тех, кого соблазняют.

— Как замечательно наконец с вами познакомиться, — сказала Андреа, энергично пожав мне руку.

Резкость рукопожатия обезоруживающе контрастировала с нежной чувственной внешностью. Лицо сердечком, нежное, но рукопожатие говорило: «Не сомневайтесь, я — девушка, у которой есть все». Не то чтобы я собирался это оспаривать. Я в этом убедился еще за месяц до нашей встречи, когда мы переписывались по поводу отеля. Я был представителем студенчества в Лекционном комитете университета и, согласно ее инструкциям, забронировал им номер на двоих в «Уиндермере» — лучше гостиницы во всей округе не было. «Мистер Абраванель и мисс Румбо? — спросил портье. — Они муж и жена, сэр?» Этот вопрос был мне задан, имейте в виду, в марте 1953 года, так что, когда я солгал в ответ, чтобы оградить героя от скандала: «Миссис Абраванель — известная журналистка, разумеется, это ее профессиональное имя», — я был уверен, что вследствие богемного поведения мисс А. Румбо меня исключат из университета без диплома.

— Мне очень понравился ваш рассказ, — сказала она. — Такой смешной.

Я мрачно принял комплимент, сделанный грудастой девицей с лицом сердечком, цветом лица молочницы и рукопожатием солдата. Тем временем, поручив меня Андреа, чтобы отделаться от меня, Абраванель оказался окруженным, с подачи другого нашего профессора, группой аспирантов, которые, застенчиво стоя рядом со своим преподавателем, ждали, когда удастся задать серьезные вопросы.

— Знаете ли, — услышал я, как он говорит с убийственным смешком, — нынче у меня нет времени думать о «влияниях», Андреа не дает мне передохнуть.

— Феликс, — рассказывала она мне, — тоже от него в восторге. Видели бы вы его в самолете! Как он запрокидывал голову и хохотал! Когда вы собираетесь его опубликовать? Может, Феликсу стоит поговорить с…

Она назвала имя, Кнебель, но для того, чьи рассказы печатались пока что только в ежеквартальном университетском литературном журнале, эффект был бы не более сногсшибательным, скажи она: «После приема мне нужно вернуться в гостиницу, взять в баре интервью у маршала Тито, а пока я буду занята, Феликс может подняться из вестибюля на небеса и обсудить ваш рассказик, распечатанный на мимеографе, с автором ‘Братьев Карамазовых’. Мы все познакомились в Сибири, когда мы с Феликсом путешествовали по лагерям». Где-то за моей спиной Абраванель разбирался со следующим серьезным вопросом от аспирантов.