Мор Йокаи - Призрак в Лубло

Стойбище здесь устроено так же, как и стойбище рогатого скота: загон, «очаг», ограда от ветра, колодец.

Только нет здесь ни тачечника-подпаска, ни кизяка, ни сторожевых овчарок. Дикие лошади не выносят подле себя собачьего духа: залягают до смерти не то что собаку, но и волка.

К полудню пасущиеся вразброд табуны начинают собираться к главному колодцу.

Но вот со стороны большого хортобадьского моста показались направляющиеся к загону две таратайки.

Старший табунщик, коренастый, плечистый, жилистый старик, прикрывая от солнца глаза ладонью, уже издали узнаёт гостей по их лошадям.

– Это почтенный Михай Кадар, а с ним – барышник

Пеликан. Так я и знал, что сегодня явятся к нам – так и вышло, по календарю!

– Неужели и это есть в календаре? – посмеиваясь, спросил Шандор.

– А как же, сынок. В календаре господина Чати всё есть.

Недаром же их благородие с этого дела построили себе трактир. В воскресенье в Оноде будет ярмарка, Пеликан поведёт туда лошадей на продажу.

Календарь в самом деле не подвёл. Господа приехали за лошадьми: почтенный Михай Кадар в качестве продавца, а

Шаму Пеликан – покупателя.

Господин Михай Кадар, наверное, всем хорошо знаком.

Это красивый круглолицый мужчина с небольшим животиком. Ходит он в расшитом тесьмой доломане, в сапогах со шпорами, на голове у него шляпа с загнутыми полями, в руках – тонкая длинная трость с набалдашником в виде птичьей головки. Он владелец того косяка, который сейчас во главе с рыжим жеребцом пасётся на лужайке.

Шаму Пеликан, напротив, костлявый мужчина, с очень горбатым носом, с бородой и большими усами; его спина и ноги немного искривлены, как у всех объездчиков. Он носит шляпу с высоко поднятыми полями и журавлиным пером, клетчатую жилетку, короткую куртку, широкие шаровары, заправленные в высокие сапоги. Из кармана у него торчит портсигар, в руках – закрученный на длинную ручку хлыст.

Господа слезли с таратайки и не спеша направились к загону, где их уже поджидал старший табунщик. Они поздоровались с ним за руку, после чего тот, отдав распоряжение своим помощникам, вместе с приезжими пошёл к табуну.

Два табунщика, громко щёлкая кнутами, выгнали вперёд косяк, в котором находились лошади и господина

Михая Кадара. В нём было около двухсот диких жеребят, ещё не знавших узды.

В то время как оба пастуха полукругом гнали табун на приезжих знатоков, барышник указал одному из пастухов рыжую кобылицу, сразу ему понравившуюся.

– Я бы хотел купить вот эту.

Шандор Дечи сбросил свой армяк, взял в правую руку аркан, намотал один его конец себе на руку и помчался навстречу приближающемуся галопом табуну. Подскакав к выбранной лошади, он стремительно бросил длинную верёвку вперёд, и петля с математической точностью обвилась вокруг шеи лошади. Другие лошади с ржанием понеслись дальше, пойманная же осталась на месте. Она металась из стороны в сторону, брыкалась, становилась на дыбы, но тщетно. С помощью аркана человек железной рукой один держал её. Широкие рукава его рубашки были откинуты до самых плеч; в эти минуты он напоминал античное изваяние укротителя лошадей. Перебирая руками верёвку, он подтянул вплотную к себе попавшую в петлю лошадь, несмотря на всё её яростное сопротивление. Глаза кобылицы были вытаращены, ноздри раздулись, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Табунщик обнял её за шею, снял с неё петлю и что-то шепнул ей на ухо, от чего это дикое животное вдруг стало кротким, как овечка. Кобылица покорно дала надеть на себя узду и привязать себя к задку повозки барышника, не преминувшего угостить свою жертву хлебом с солью.

Эта демонстрация силы и ловкости повторялась трижды. Шандор ни разу не промахнулся. Лишь в четвёртый раз, когда петля, брошенная очень широко, сползла на грудь кобылы и не стянула ей шеи, лошадь начала брыкаться, взвилась на дыбы, помчалась и долго тянула за собой на аркане табунщика, пока тот, наконец, не осилил её. К господам он подвёл кобылу уже укрощённой.

– Ей-богу, это зрелище куда лучше, чем партия карамболя в гостинице «Золотой бык», – обратился Шаму Пеликан к почтенному Михаю Кадару.

– Да, Шандор мастер своего дела, – заметил горожанин.

Барышник вытащил портсигар и угостил табунщика.

Шандор Дечи взял сигару и закурил.

Четырёх необъезженных лошадей привязали к повозке барышника: двух к задку, одну к пристяжной и одну к кореннику.

– Клянусь честью, друг мой, ты дюжий парень, – сказал