— Не знаю.
— Так ты не пошел? – удивился Купойи.
— Да нет же, пошел, иначе я не был бы сейчас здесь.
Девушка так просила, чуть ли не силой тянула меня, что в конце концов я согласился. Эта девчушка была такая странная: чего она хотела, в чем был лично ее интерес, я и сейчас не могу понять...
— Наверняка дама ей хорошо заплатила за то, чтобы та привела тебя, – высказала свое мнение Купойине.
— А как была одета девочка? – спросил Купойи с лихорадочно сверкающими глазами.
— Да я не очень приглядывался, какой-то платочек в горошек на голове..
— Ты не заметил никакого изъяна в ее фигуре?
— Вроде бы она как-то странно держала шею.
— Не блондинка ли?
— Да, блондинка. Но почему это интересует дедушку?
— Потом увидишь почему. А пока знай отвечай. У петуха красный был гребешок?
Пали улыбнулся и переглянулся с бабушкой.
— Так ведь у всех петухов красный гребешок, дедушка.
— Постой-ка, постой! – воскликнул старик с непонятным оживлением. – А не было ли на петухе колокольчика, на шее или еще где?
Теперь уже и внук и бабушка переглянулись с явной озабоченностью.
— Нет, дорогой дедушка. Никакого колокольчика на петухе не было; это только на овцах да на барашках бывают колокольчики. Словом, я пообещал девушке, что сейчас же пойду туда, только переоденусь внизу в чистую одежду. На этом она успокоилась и сказала, что пойдет вперед, но вновь попросила меня, чтобы я поспешил, поторопился. .
Когда я, переодетый, вернулся наверх, то уже нигде не увидел эту странную девушку.
— Слышишь, Винце? – воскликнул Купойи. – Он говорит, что она бесследно исчезла!.
Винце задумчиво смотрел на пламя свечи и кивал своей большой головой, мол, все слышу.
— Тогда я пошел один в сторону леса, думая все же – не стану отрицать, – что встречу там Хорватине, но не успел я дойти и до опушки, как послышался страшный глухой взрыв; казалось, земля задрожала и застонала от него. Обвалилась шахта. Я опрометью побежал назад...
Глубокая тишина наступила после его рассказа; каждый снова как бы мысленно повторял его про себя. Свежий ветерок заколебал пламя свечи, и его голубоватый, как цветок гиацинта, язычок нервно затрепетал. Что-то из мебели таинственно затрещало, и снова стало все тихо, только часы громко тикали.
Лицо старого Купойи засветилось каким-то озарением.
Он сложил на груди руки, как для молитвы, поднял глаза кверху и набожно залепетал:
— Точно, это была она! Она пришла, чтобы спасти его.
— Кто? – недоуменно спросила госпожа Купойи.
— Та девушка, которую я похоронил, – повторил старик с суеверным восхищением.
Его супруга в третий раз переглянулась с внуком. В их глазах можно было прочесть: «От великой радости он лишился ума».
Но Винце, мудрый маловер Винце, задвигался на своем стульчике.
— Да, это была она! – подтвердил он дрожащим голосом и перекрестился. – Да восславься Иисус Христос!
В это мгновение на дворе закричал петух. Может быть, это был петух госпожи Купойи, возвещавший, что уже полночь. А может быть, пришел тот, другой, таинственный петух, пришел, чтобы подтвердить: «Кукареку! Это мы были, мы были!»


Жигмонд МОРИЦ
МОТЫЛЕК
Идиллия
1
Маленькая желтая бабочка пролетела мимо них, желтая бабочка с длинным хвостиком. Жужика бросила грабли, оставила охапку соломы и побежала за мотыльком. На голове у нее был тоже желтый платок, повязанный вокруг косы, чтобы пыль от машины не забивалась в волосы; и вот сейчас она стремительно неслась за крохотной желтой бабочкой – сама как красивая желтая птичка-невеличка, летящая над широкой необозримой равниной Алфёльда.
– Где девчонка?
— Жужика, эй!
— Глянь-ка, бежит себе за мотыльком! А полову-то бросила. .
Пышущая жаром молотилка гудела и скрежетала; поглощающий барабан машины то и дело взвывал, словно причитая всякий раз, как в него закладывали сноп; из отбойника непрестанно падала солома, а полова скапливалась у колес.
Йошка, работавший с напарником, готовил вязки соломы, которые три пары девушек шестами откидывали дальше в скирду; он не мог допустить, чтобы девушка, занятая на уборке половы, увиливала от работы, и, воткнув виты в землю, крикнул ей вслед:
Читать дальше