Кнут Гамсун - Плоды земли

– Куда ты девала Акселя? – спрашивает Сиверт.

– Где-нибудь ходит, – отвечает она и выпрямляется. – Ну, верно, ты уж никогда больше не приедешь в деревню? – спрашивает она Элесеуса.

– Это в высшей степени неправдоподобно, – отвечает он.

– Здесь не место для человека, привыкшего к городу. Хотела бы я уехать с тобой.

– Ты ведь не всерьез?

– Не всерьез? Я попробовала, каково жить в городе и каково жить в деревне, а жила я не в таком городе, как ты, – куда побольше. Как же мне здесь не скучать?

– Я не то хотел сказать, ты ведь жила в самом Бергене! – поспешно говорит Элесеус, очень уж она раздражена.

– Я-то знаю, не будь у меня газеты, я бы уж давно сбежала отсюда, – сказала она.

– А как же Аксель и все прочее? Вот что я имел в виду.

– Ну, насчет Акселя это не мое дело. Тебя-то самого, скажешь, никто не ждет в городе?

Тут уж Элесеусу в самый раз порисоваться немножко; он закрыл глаза и причмокнул, намекая, что, может, в городе его и впрямь кое-кто ждет. О, не будь здесь Сиверта, он использовал бы этот случай совсем по-другому, а теперь ничего не оставалось, как только ответить:

– Что ты болтаешь!

– Ах! – обиженно сказала она и продолжала противным сварливым голосом. – Болтаю, – сказала она. – Да, от нас, в Лунном, иного и ждать нечего, мы люди маленькие.

Элесеуса, впрочем, это ничуть не тронуло, она сильно подурнела лицом, и ее беременность стала наконец заметна даже и для его детских глаз.

– Поиграй нам немножко на гитаре, – попросил он.

– Нет, – отрезала она. – Что я тебе хотела сказать, Сиверт: не придешь ли ты на несколько дней помочь Акселю ставить новую избу? Может, прямо завтра, когда будешь возвращаться из села?

Сиверт подумал.

– Ладно. Только у меня нет одежи.

– Я сбегаю нынче вечером за твоей рабочей одежей, так что к твоему приходу она здесь будет.

– Ну что ж, – сказал Сиверт, – разве что так.

Барбру необычайно оживилась:

– Вот хорошо бы! А то лето проходит, а избу надо бы покрыть до осенней непогоды. Аксель много раз собирался попросить тебя, да все случая не было. Нет, правда, хорошо бы ты сделал нам такое доброе дело!

– В чем смогу помочь – помогу, – сказал Сиверт.

На том и порешили.

Но тут, по совести, настала очередь Элесеуса обидеться. Он, конечно, понимает: Барбру молодец, что так заботится о себе и Акселе и старается найти помощника для стройки, но уж больно она идет напролом – ведь она здесь еще не хозяйка и не век же тому назад он сам целовал ее, эту самую Барбру. Совсем она бесстыжая, что ли?

– Да, – вдруг говорит он, – я еще приеду к тебе на крестины.

Она метнула на него быстрый взгляд и с досадой ответила:

– На крестины? А еще говоришь, что я болтаю. Впрочем, когда мне понадобится крестный отец, я пошлю за тобой.

Что оставалось Элесеусу, как не улыбнуться смущенно; больше всего ему хотелось в этот момент поскорей убраться из землянки!

– Спасибо за кофе! – сказал Сиверт.

– Да, спасибо за кофе! – повторил Элесеус, но не встал и не поклонился – как же, очень нужно, злючка она, дрянь!

– Покажи-ка! – сказала Барбру. – У тех конторщиков, у кого я жила, тоже были серебряные пластинки на пальто, только побольше, – сказала она. – Ну, так, значит, ты придешь нынче, Сиверт, и переночуешь у нас? Я принесу твою одежу.

На этом и распрощались.

Братья ушли. Элесеус, стало быть, о ней не сожалел, к тому же у него в кармане были две крупных купюры! Братья старались не затрагивать грустных тем, ни странного прощанья отца, ни слез матери; они обошли Брейдаблик стороной, чтоб их там не задержали, и весело пошутили над этим плутовством. Но когда впереди завиднелось село и Сиверту надо было поворачивать назад, оба слегка приуныли. Сиверт даже сказал:

– А ведь, пожалуй, без тебя будет скучновато!

Элесеус принялся свистеть, и пристально рассматривать свои сапоги, и вытаскивать занозу из пальца, и искать что-то по карманам.

– Бумаги, – сказал он, – куда запропастились мои бумаги?

Но все равно ничего бы из этого не вышло, если б их обоих не выручил Сиверт.

– Счастливо! – крикнул он и, дав брату тумака, помчался прочь. Это помогло, они издали обменялись прощальными словами и зашагали каждый своей дорогой.

Судьба или случай. Элесеус возвращался в город на должность, которой у него уже не было, и тот же особый случай помог Акселю Стрёму заполучить помощника. Они начали ставить избу двадцать первого августа, а через десять дней она была уже и покрыта. Изба-то, правда, получилась небольшая и не больно высокая; только и радости что деревянная, а не земляная, но вот для скотины на зиму выйдет великолепный хлев из того помещения, где до сих пор жили люди.