Кнут Гамсун - Плоды земли

– Нет-нет, не надо платить! – говорит Бреде. – Я так часто бывал у вас в Селланро, и вы меня угощали, а у Элесеуса я и посейчас записан в книгах. Не бери ни эре, Катрина.

Но Элесеус платит, вынимает кошелек и платит, а потом дает Катрине еще двадцать эре. Не безделица!

Исаак уходит к кузнецу, а Элесеус остается.

Он произносит несколько слов, обращаясь к Катрине, но только самых необходимых, не больше, предпочитая разговаривать с ее отцом. Да, Элесеус не гоняется за девицами, видать, когда-то его что-то оттолкнуло от них, и с тех пор он напрочь утратил к ним интерес. Может, в нем никогда и не было заложено любовного влечения, о котором стоило бы говорить, раз он живет вот так зазря. Редкий экземпляр в деревне, господин с тонкими писарскими руками и женской страстью к франтовству, зонтикам, тросточкам и галошам. Испортили, что ли, подменили этого непонятного холостяка? И усы-то у него не желают расти как следует. Но может ведь быть и так, что поначалу он и был правильно устроен для продолжения рода, а потом попал в искусственную обстановку и превратился в урода? Или же он с таким усердием занимался в конторе, а потом в мелочной лавке, что вся его непосредственность исчезла? Может, и так. Во всяком случае, так он и живет, слабый, беззаботный, добродушный и бесстрастный, и уходит все дальше и дальше по своему ложному пути. Ему бы позавидовать любому в деревне, но он даже на это не способен.

Катрина привыкла шутить с гостями, и она поддразнивает Элесеуса – наверно, он опять едет на юг к своей душеньке.

– У меня другое на уме, – отвечает Элесеус, – я еду по делам, устанавливать связи.

– Не приставай с глупостями к приличным гостям, Катрина! – осаживает ее отец.

Бреде Ольсен на удивление вежлив и почтителен с Элесеусом. Да ему и приходится быть таким, с его стороны это очень умно, за ним долг в лавку Элесеуса, он стоит сейчас перед своим кредитором. А Элесеус? Ему нравится эта вежливость, и он милостиво отвечает на нее. «Ваше благородие!» – дурачась, обращается он в шутку к Бреде. И рассказывает ему, что снова позабыл дома свой зонт.

– Мы как раз проезжали мимо Брейдаблика, тут я и вспомнил про зонт.

Бреде спрашивает:

– Ведь вы, наверное, зайдете к нашему торговцу вечерком на стаканчик пунша?

Элесеус отвечает:

– Зашел бы, будь я один. Но со мной отец.

Бреде настроен на любезный манер и продолжает разговор:

– Послезавтра сюда приезжает один человек, который возвращается в Америку.

– Он приезжал домой на побывку?

– Да. Он из верхнего села. Уже много лет как он уехал, и вот теперь прожил зиму дома. Его чемодан привез сюда возчик, вот это чемодан так чемодан!

– Я сам частенько подумываю об Америке, – признается Элесеус.

– Вы? – восклицает Бреде. – Да вам-то туда зачем?

– Я, может, и не остался бы там на вечные времена, сам не знаю. Но я уже много путешествовал, хотелось бы побывать и там.

– Разве что так. Они зарабатывают там пропасть денег, в этой Америке. Вот взять хоть этого парня, с которым я разговаривал: всю эту зиму он устраивал у себя в селе пир за пиром, а ко мне пришел и говорит: «Подай полный кофейник кофе и все, говорит, печенье, какое у тебя есть». Хотите посмотреть его чемодан?

Они выходят в коридор и осматривают чемодан. Чудо, а не чемодан, весь сверкает от металла и блях, с тремя пряжками, не считая замка.

– Замок-то с секретом, отмычкой не открыть! – говорит Бреде, словно уже пробовал.

Они вернулись в комнату, но Элесеус вдруг как-то притих. Этот американец из верхнего села, который путешествует по свету как самый важный чиновник, поверг его в ничтожество; ясно было, что Бреде увлечен этим субъектом. Элесеус спросил еще кофе и попытался тоже разыграть из себя богача, потребовав к кофе печенья, он даже покормил печеньем собаку, но по-прежнему чувствовал себя жалким и ничтожным. Что такое его чемодан по сравнению с только что увиденным чудом! Вон он стоит: черная клеенка, потертые углы, обыкновенный ручной саквояж, – ей-ей, он купит себе великолепный чемодан, как только приедет на юг, вот посмотрите!

– Не утруждайте себя кормлением собаки, – сказал Бреде.

И Элесеус снова почувствовал себя человеком и напустил на себя важность.

– Колоссально! До чего же жирна эта собака, – сказал он.

Мысли мешались у него в голове, он резко оборвал разговор и вышел, решив пойти в сарай к лошади. Здесь он вскрыл конверт, лежавший у него в кармане. Он сунул его туда, не посмотрев, сколько в нем денег; он уже не раз получал такие письма из дома и каждый раз находил в них несколько кредиток, помощь на поездку. Что-то в нем теперь? Большой лист серой бумаги, разрисованный маленькой Ребеккой для братца Элесеуса, записочка от матери. А еще что? Ничего? Ничего. Никаких денег.