Олдос Хаксли - Эти опавшие листья

– Почему ты не можешь выйти за него замуж? – миссис Олдуинкл повторила вопрос племянницы дважды, пока искала ответ на него. – Почему ты не можешь выйти за него замуж?

– Да, почему? – произнесла Ирэн. В глазах застыли слезы, она выглядела глубоко несчастной, однако в ее поведении читалась решимость и нежелание подчиняться. Об этом свидетельствовали ее поза и голос. У миссис Олдуинкл имелись все основания всерьез опасаться своего соперника.

– Потому что ты еще слишком молода, – наконец сказала она. Аргумент прозвучал слабовато, но ничего лучшего ей в голову не пришло.

– Но, тетя Лилиан, вы же сами утверждали, что людям следует вступать в брак, пока они совсем молоды. А я хорошо помню, как однажды мы с вами заговорили о Джульетте, которой было всего четырнадцать, когда она впервые увидела Ромео, и вы…

– К тебе это отношения не имеет! – резко прервала тетка демонстрацию прекрасной памяти своей племянницы. Впрочем, у миссис Олдуинкл и раньше случались поводы огорчаться тому, насколько точно все запоминает Ирэн.

– Но вы же говорили…

– История Ромео и Джульетты не имеет ничего общего с тобой и Ховенденом, – возразила миссис Олдуинкл. – Я вынуждена повторить: вы оба слишком молоды.

– Мне девятнадцать лет!

– Восемнадцать.

– Почти девятнадцать. У меня в декабре день рождения.

– Жениться на скорую руку, да на долгую муку. – Тетушка была готова пустить в ход любое оружие, какое подворачивалось под руку, даже простонародные поговорки. – Полгода не пройдет, как ты вернешься ко мне, ноющая от обиды, полная жалоб, и попросишь помочь выбраться из этого болота.

– С чего бы это? – воскликнула Ирэн. – Мы очень любим друг друга.

– Все клянутся в вечной любви. Да и ты плохо себя знаешь.

– Но у нас любовь!

Миссис Олдуинкл внезапно сменила тактику:

– Но почему тебе не терпится сразу уехать от меня? Разве так уж невыносимо пожить со мной вместе еще немного? Неужели я требовательна, капризна… и груба? Неужели ты настолько ненавидишь меня, что…

– Тетя Лилиан!

Но миссис Олдуинкл с присущей ей бестактностью и с отсутствием чувства меры продолжала громоздить один нелепый и чисто риторический вопрос на другой, пока сама не испортила эффект, которого собиралась добиться. Она ударилась в такие преувеличения, что они не были способны тронуть за душу даже ее племянницу.

– Ты не любишь меня? Я плохо с тобой обращалась? Била тебя когда-нибудь? Оскорбляла? Или, может, морила голодом?

– Как у вас язык поворачивается произносить такое, тетя Лилиан? – Ирэн промокнула уголки глаз подолом ночной рубашки. – Как вы можете думать, что я вас не люблю? И ведь вы сами постоянно твердили мне, что я обязательно должна выйти замуж, – добавила она, разразившись слезами.

– Как я могу думать, что ты меня не любишь? – повторила миссис Олдуинкл. – Но разве ты не стремишься покинуть меня как можно скорее? Или это неправда? Я всего лишь спросила, в чем причина.

– Причина только одна. Я хочу выйти замуж. Мы любим друг друга.

– Или же она заключается в твоей ненависти ко мне, – упорствовала миссис Олдуинкл.

– Но я вас вовсе не ненавижу, тетя Лилиан. Вы не можете обвинять меня в этом. Вы прекрасно знаете, как я к вам привязана.

– Да, но готова сбежать при первой возможности, – усмехнулась миссис Олдуинкл. – И я останусь одна. Совсем одна.

Ее голос дрогнул, она зажмурилась и сделала гримасу, стараясь, чтобы на лице застыла гримаса боли.

– В полном одиночестве, – с отчаянием промолвила она.

Старею, старею, старею…

Ирэн встала рядом с ней на колени, зажала ее руки между своими ладонями и поцеловала их, а потом прижала к мокрому от слез лицу.

– Тетя Лилиан, успокойтесь, – попросила она. – Не надо, тетя Лилиан.

Миссис Олдуинкл продолжала всхлипывать.

– Не плачьте, – сказала Ирэн и сама залилась слезами.

Ей казалось, будто она одна являлась причиной горя тетушки. На деле же она подвернулась как удачный предлог, чтобы миссис Олдуинкл оплакала всю свою жизнь и приближавшуюся кончину. Причем в какой-то момент мучительного сочувствия и самобичевания Ирэн уже была готова объявить, что разорвет отношения с Ховенденом, чтобы провести остаток своих дней рядом с тетей Лилиан. И все же что-то удержало ее от столь решительного шага. Она любила тетю Лилиан и любила Ховендена. Сейчас Ирэн любила тетю даже больше, чем Ховендена. Но нечто провидческое, помогавшее заглянуть в будущее, а может, и подсознательный опыт, унаследованный Ирэн от предыдущих поколений женщин своей семьи, заставил ее сдержаться. Сознанием и духовной силой она тянулась к тете Лилиан, но этот цветок распустился не на пустом месте, а на корне, глубоко уходившем в глубину ее личности. И если цветок мог достаться тете Лилиан, то корень все равно принадлежал Ховендену.