Олдос Хаксли - Эти опавшие листья

– Вот именно – молекулы, – произнесла Мэри.

– А теперь вообрази, что подобно Томасу Кранмеру [37] Реформатор английской церкви; архиепископ Кентерберийский. я бы клал свою правую руку на огонь в наказание за какой-то плохой или недостойный поступок. Положи я руку в огонь, то молекулы и составляющие их атомы сразу радикально перестроились бы, образовав новые молекулы. И это перевело бы мою руку в совершенно иное состояние. Потому что от огня я бы почувствовал боль, и, не обладая невероятной силой воли Кранмера, я бы отдернул руку. Или, точнее, она отдернулась бы от огня сама, прежде чем в процесс успел включиться мой разум. Поскольку я живое существо, и моя рука есть часть живого существа, каждое из которых подчиняется основному закону существования. Закону самосохранения. Но моей руке все равно в таком случае был бы нанесен ожог, и в ней включился бы природный механизм восстановления. С точки зрения биолога, она видится набором клеток, и каждая наделена своей функцией. Они сосуществуют в совместной гармонии, не нарушают границ друг друга и никогда не вырастают более отпущенных им размеров, но живут, отмирают и нарождаются снова с единственной целью, будто сознательно поставленной перед ними природой – чтобы то целое, частью которого они являются, могло исполнять свои функции. И вот рука обожжена. Вокруг поврежденного участка здоровые клетки начнут делиться и способствовать рождению новых клеток, чтобы ожог скорее зажил.

– Как удивительна жизнь! – воскликнула Мэри Триплау. – Жизнь – это…

– Но Кранмер со своей рукой сослужил нам и недобрую службу. На личном примере он показал, что рука – не просто часть тела живого существа, но существа, которое умеет отличать добро от зла. Вот и моя рука может как творить добро, так и совершать отвратительные поступки. Она, к примеру, убила человека, написала слова, самые разные по содержанию, помогла другому человеку, попавшему в беду, касалась твоего тела. – Кэлами положил ладонь ей на грудь. Мэри вздрогнула, от его ласки трепет пробежал по телу. Вероятно, это должно льстить ему, не так ли? Как признак его власти над ней. Но, увы, одновременно и признак ее власти над ним. – А когда она касается твоего тела, – произнес Кэлами, – то невольно затрагивает и твой ум. Я делаю движение рукой – и она проникает в твое сознание, а не просто лежит на твоей коже. А мое сознание отдает ей приказ сделать это движение, заставляя привнести в мой ум понимание твоего тела. То есть она обретает еще одну реальность как часть моей души и как часть твоей.

Мисс Триплау ничего не могла с собой поделать – она уже поняла, что в его словах заложена основа для большого лирического отступления в ее романе. «Это одна из наиболее глубоко мыслящих молодых писательниц нашего времени…» – уже виделась ей цитата из рецензии критика, вынесенная на суперобложку.

– Не останавливайся, – попросила Мэри.

– Как видишь, это некоторые из форм существования моей руки в пределах разных аспектов реальности. Всего лишь очертание, непроницаемое для света, но достаточно подумать пять минут, чтобы постичь, как оно существует одновременно в дюжине параллельных миров. Рука живет в физической форме, в виде набора химических молекул, как живые клетки, но в то же время и в виде части моей духовной составляющей, как инструмент для совершения добрых и злых поступков, причем как в виде активных действий, так и путем создания умственных состояний. И отсюда вытекает неизбежный вопрос: существует ли взаимосвязь между различными образами существования руки? Что общего между обыденной жизнью и химией; между добром, злом и электричеством, заключенном в атомах; между совокупностью клеток и сознательной лаской? Но вот тут-то и разверзается пропасть. Потому что связи вроде бы нет. Одна вселенная лежит поверх другой, слой за слоем, но четко различимые, отдельные друг от друга…

– Как слои в неаполитанском мороженом. – В голову Мэри мгновенно пришла неожиданная метафора. «Эта остроумная молодая романистка…» Место таким словам на суперобложке было уже обеспечено.

Кэлами рассмеялся:

– Да, нечто похожее. Как неаполитанское мороженое, если подобный образ тебе понятнее. И то, что верно в шоколадном слое на дне, не является истиной в слое ванильном наверху. А лимонная правда отличается от правды клубничной. Но каждый из слоев имеет такие же права на существование, как и остальные, может считать себя не менее реальным. Но ты не в состоянии объяснить один, поняв сущность другого. Как нельзя описать вкус ванили в тех же выражениях, что и вкус слоев, лежащих ниже. Сознание, например, не просто форма обыденной жизни как физическая или химическая субстанция. И это единственное, что очевидно и не требует доказательств.