Ольга Мирошниченко - В сторону южную

Галина и говорить о чем с ними — не знала. Девушки казались ей существами удивительными, непонятными, живущими неведомой праздничной жизнью. Они были актрисами, и одна из них — Люда — играла в фильме Максима женщину, в которой так определенно узнала себя. Тогда, в темном зале Дома строителя, поразилась, как точно передала эта красивая, с мрачным тяжелым взглядом, с горделивой повадкой, еще совсем молодая женщина ее, Галинины, чувства — тот стыд, то отчаяние и жалкую гордость, что могла знать только она одна.

Увидев ее здесь, в Коктебеле, Галина испытала волнение и странный пристальный интерес. Ей казалось, что узнает двойника, человека, думающего и чувствующего одинаково с нею. Но сколько ни вглядывалась, ни ждала — выдаст себя чем-то двойник невольно, — видела существо совсем не знакомое: балованную, уверенную в себе красавицу. Уверенную в восхищении мужчин, в зависти женщин, в том, что весь мир существует лишь для того, чтобы делать ее жизнь удобной, веселой и легкой. Видно, Саша заметила интерес Галины к новой знакомой, потому что как-то сказала в столовой насмешливо:

— Когда ты смотришь на Люду, у тебя ужасно смешное, придурковатое выражение лица. Ты обратил внимание? — спросила Максима. — Она все время на нее смотрит, и так простодушно-глупо, даже рот открывает.

— Люда очень красивая, я тоже смотрел на нее разинув рот, пока не привык.

— Так уж и привык? — ревниво поинтересовалась Саша. — С чего это ты привык?

— Когда люди долго работают вместе — а мы работали над фильмом два года, — они перестают замечать внешность друг друга, становятся важными совсем другие вещи, это как в любви.

— Ну, а жена у тебя красивая? Или тоже уже не замечаешь? — поинтересовалась Саша.

— Жена — это жена, как говорится у Чехова, — он явно не хотел продолжать разговор.

— Это не ответ. Красивая или некрасивая? — настырно спросила Саша.

— Красивая, красивая, — сказал небрежно, словно отмахнулся от назойливости ее.

Саша обиделась, сделала холодное лицо и, сидя очень прямо, принялась маленькими глотками пить компот. Смотрела мимо Максима.

Галине стало жалко ее: жалким показался и яркий маникюр на коротких ногтях сухих больших рук, и новый наряд. Подражая московским модницам, Саша поверх тонкого свитера надела вязаную кофточку с короткими рукавами, но странно, продуманно нелепая, украшающая холеных красавиц забавная выдумка эта ей придавала вид беженки, в спешке надевшей, не раздумывая, что потеплее.

Лицо Саши тоже изменилось не к лучшему, Под тоненькими, совсем недавно выщипанными, в ниточку бровями, на месте безжалостно вырванных волосков, алели воспаленные припухлости, густая щетина наклеенных ресниц уменьшила глаза, толстый слой тона потрескался на морщинах, обнаружив их в беспощадном бессолнечном свете.

— Я тебе шаль скоро довяжу, — Галина робко дотронулась до ее плеча.

— Да, — откликнулась равнодушно и даже не взглянула, — молодец.

— Ты чего надулась, как мышь на крупу? — спросил весело Максим, вынул сигареты. — Покурим?

— Не хочу.

— Тебе про жену мою интересно узнать, — сосредоточенно распечатывал пачку, — жена у меня красивая, умная, талантливая и не хочет больше со мной жить. Удовлетворил твое любопытство? — Щелкнул по дну коробочки, выскочил кончик фильтра. — Теперь закури.

Смотрел спокойно, насмешливо.

И Саша, затянувшись с удовольствием, не торопясь, ответила так же спокойно и насмешливо:

— Правильно делает.

— Это отчего же?

— Да оттого, что привык ты, наверное, что и красивая, и умная, и талантливая, а женщины этого не любят.

— А что они любят?

— Газеты надо читать, — Саша начала злиться всерьез, — там у всяких знаменитых женщин интервью берут: «Что вы больше всего цените в мужчине?» — передразнила сладкий голос, каким, по ее мнению, задают этот вопрос.

— Так это у знаменитых, а вот вы…

— А мы простые, — она выделила насмешливо «простые», — мы, чтоб зарабатывал мужик хорошо и не пил, любим, вот так.

— Я хорошо зарабатываю и не пью, и жена не знаменитая, в чем же дело?

— Значит… — Саша вдруг рассмеялась. — Да ладно, я тебе потом объясню, а то Галя у нас скромная очень. Пошли, вон все уже на балюстраде собрались, ждут, а мне еще переодеться надо. А ты что? — строго спросила Галину. — Ты так пойдешь?

— Я не пойду, — сказала Галина, — не хочется.

— Ну, как знаешь, — легко согласилась Саша и повернулась к Максиму: — Давай сегодня на Северный перевал.