Йозеф Рот - Тарабас. Гость на этой земле

— Да, понимаю! — кивнул Тарабас.

— И вот что я тебе скажу, — продолжал еврей (к удивлению Тарабаса, говорил он на языке этой страны без запинки, не как другие евреи), — вот что я тебе скажу: я был очень богат. Зовут меня Самуил Едлинер. В этой стране меня каждый знает. Но не советую тебе спрашивать у кого-нибудь про меня. Услыхав мое имя, он тебя проклянет. Запомни. Особенно если ты однажды придешь в Коропту. Ведь жил я именно там.

— В Коропте? — переспросил Тарабас.

— Да. Знакомый городишко?

— Немного! — ответил Тарабас.

— Так вот, — сказал старик Едлинер, — я имел дом, большой, как короптинский постоялый двор Кристианполлера. Имел красивую, сильную, широкобедрую жену и двоих сыновей. Надо тебе знать, торговал я дровами и зарабатывал уйму денег. В холодную зиму продажи велики, в такую вот зиму, как нынче, например. Были в городе и другие торговцы дровами. Но я был умнее всех. Надо тебе знать, весной, когда ни один человек думать не думает, что придет зима, я иду к помещику, осматриваю лес, помечаю те или иные деревья и плачу задаток. Потом вырубаю деревья. Не полагаюсь на помещика. Пусть вырубает, что хочет. Я валю те деревья, которые пометил. Потом перевожу бревна домой. Держу под открытым небом, если идет дождь, а если сухо, натягиваю над ними брезент. Чтобы стали потяжелее. Ведь мой главный принцип: продавать по весу, причем уже распиленные и наколотые дрова. А что? Зачем людям нанимать еще и дровоколов да платить лишние деньги? Обычно они покупают саженями, локтями, а уж потом распиливают бревна. У меня не так. Я продаю готовые дрова, на вес. И видишь ли, в наших краях мой метод был весьма оригинален.

Старик умолк. Наверно, сказал себе, что горячность, с какой он рассуждал о былой профессии, ему уже не пристала.

— В общем, дело обстояло так… или примерно так. Это уже не важно. Короче говоря, я был богат. Держал деньги дома и в банке. Послал сына в университет. Жену каждый год отправлял за границу, в Австрию, во Франценсбад [2] Ныне — курорт Франтишковы Лазне (Чехия). , потому что врач говорил, здоровье у нее не в порядке, боли в пояснице, причем без видимых причин. Но черт меня донимал. Все лето денежных поступлений не бывало, а я не мог терпеть до осени. Иногда случалась и сухая, поздняя, по-летнему теплая осень, о зиме никто не думал, а мои дрова становились все легче и легче. Это очень меня огорчало. И вот однажды пришел ко мне этот Юрич и сделал некое предложение…

Едлинер помолчал, вздохнул, потом заговорил снова:

— С того дня стал я агентом полиции, с хорошим жалованьем. Поначалу доносил на людей, о которых кое-что знал, потом на тех, о которых имел только догадки, и, наконец, на каждого, кто мне не нравился. Фантазия у меня была буйная, и комбинировать я умел. Что бы ни сообщил, всё принимали на веру. Несколько раз мне повезло. То, что я лишь предполагал, на поверку оказалось правдой. Но однажды Юрич пришел в трактир Кристианполлера, напился и объявил, что я зарабатываю куда больше, чем он сам.

Ну, не стану докучать тебе подробностями: ночью за мной пришли. Двое здоровенных евреев-мясников и трактирщик Кристианполлер, тоже отнюдь не слабак, избили меня до полусмерти. Заставили бросить дом и уехать из города. Жена со мной уехать не захотела. Сыновья плевали в меня. Раввин созвал суд из троих ученых евреев. Я осознал, что натворил. Отправил в застенок минимум два десятка евреев из Коропты и окрестностей. И минимум десять из них были невиновны. И я дал короптинским евреям обет бросить все. И присоединиться к бродягам этой страны. А про себя вдобавок решил и клятвенно обещал, что никогда не стану проводить шабат в еврейском доме. Потому и нахожусь здесь. Вот такая у меня история.

— А я, — сказал Тарабас, — вырвал бороду одному из твоих единоверцев.

Они сидели друг против друга. Огарок на окошке давным-давно потух.

Когда настало утро, ледяное утро, чьи огненно-алые краски предвещали новую снежную бурю, они покинули вагон, пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

В то утро Тарабас добрался до торгового села Турка. Рассказ старого Едлинера пробудил в нем охоту пилить и колоть дрова.

Поэтому в Турке он ходил от дома к дому и спрашивал, не надо ли напилить дров. И нашел то, что искал. Надо было наколоть полсажени дубовых дров.

— Что хочешь в оплату? — спросил хозяин.

— Что дадите, тем и буду доволен! — ответил Тарабас.

— Ладно! — сказал хозяин. Он был человек зажиточный, торговал лошадьми. Привел Тарабаса во двор, показал бревна, принес из сарая топор, пилу и деревянные козлы, на которые кладут бревна.