Регина Эзера - Их было три

Гундега не поняла:

— Какая старая?

— Мать, — неохотно буркнула Илма.

— А где же в самом деле бабушка? — испуганно спросила Гундега.

— В лесу. Ищет, что потеряла.

Гундега заметила, что голос Илмы дрожит от злости.

"Какая она жестокая! — невольно подумалось Гундеге. — Куда девалась ласковая, хорошая тётя, какой она была прошлой осенью!"

— Скотину ищет? — переспросила она.

— А что же ещё?

— Но как она могла потеряться?

В глазах Илмы вспыхнул тревожный огонь.

— Как могла потеряться, ты спрашиваешь? Я у тебя то же самое спрошу. Пришла, смотрю: лежит. А скотины и след простыл. Чувствовало моё сердце, что это вечное валянье днём в кровати до добра не доведёт!

— Она очень больна! — воскликнула Гундега.

— "Боль-на-а"! — насмешливо протянула Илма.

— Она давно ушла? Не стало бы ей в лесу плохо…

Гундега поспешно подошла к открытым дверям. По небу неслись серые тучи, чуть не задевая вершины сосен.

— В темноте… — проговорила она со страхом.

— У неё есть фонарь.

— В темноте… — задумчиво повторила Гундега и прибавила: — Не надо было пускать…

Илма вскочила так резко, что даже опрокинула чурбан, на котором любила сидеть у плиты Лиена.

— Не учи меня! — визгливо закричала она. — Я бегаю целый день, устаю, как собака, а она — учить!

— Не кричите! — твёрдо проговорила Гундега. — Вы не имеете права из-за скотины позволять старому, больному человеку…

— Позволять! — насмешливо повторила Илма. — Я сама её прогнала. Пусть ищет!

— Тётя, вы…

— Молчать! — топнула ногой Илма. — Я тебе прощала все твои выверты, твою заносчивость, из-за которой ты даже не поговорила о земле, а сама ешь хлеб Межакактов, не…

— Я не просила прощения! — тихо, но непривычно сурово возразила Гундега.

Илма, опомнившись, испуганно взглянула на неё.

"Вторая Дагмара! Светловолосая, голубоглазая Дагмара. Проклятье!"

Гундега молча накинула на плечи кофточку и выбежала из дому.

— Бабушка! — услыхала Илма её голос. — Бабушка, отзовись!

Голос её вдруг оборвался.

Гундега выбежала без фонаря. Кругом стеной стояла непроглядная осенняя темень, и, споткнувшись, она чуть не свалилась в канаву. Она звала, останавливаясь, прислушивалась, но только вздохи леса да журчанье ручья были ей ответом. В лесу темнота была ещё гуще, и где-то вверху еле заметно светлело небо, а кроны сосен на его фоне казались растрёпанными головами великанов.

Вдруг за спиной Гундеги что-то зашуршало; оглянувшись, она увидела два светящихся глаза. Но прежде чем она успела испугаться, её сомнения разрешило кроткое мяуканье. Чёрный кот, любимец Лиены. Убедившись, что Гундега не гонит его, кот почувствовал себя непринуждённее. Он семенил за нем вслед, лишь изредка отклоняясь в сторону. И тогда слышалось тихое царапанье — кот точил когти о ствол дерева…

Они шли без дороги. Гундега уже давно потеряла всякий ориентир, ночью все деревья и кусты выглядели одинаково. Наконец, запыхавшись, она остановилась и взглянула вверх. Облака мчались и мчались, спеша куда-то. Страха она не ощущала, потому что всё время не переставало щемить сердце. Прислонившись к стволу сосны, чтобы передохнуть немного, она подумала: "Какое холодное, равнодушное небо…"

— Бабушка, бабушка, отзовись!

Лес отвечал тихим шумом качавшихся на ветру сосен.

Гундега тронулась дальше. Ноги путались в зарослях ежевики, и казалось, из непроницаемой темноты к ней тянутся многочисленные руки, чтобы схватить, задержать её. Потом земля стала гладкой и скользкой от покрывавшей её хвои. Небо почти совсем закрыли разлапистые ели, между двумя порывами ветра тишину нарушал только шорох одиноко падающей шишки, похожий на приглушённый шёпот. Шишка падала с ветки на ветку, пока не хлопалась о землю, и опять всё затихало.

— Бабушка, ау-у!

Голос прозвучал глухо, непривычно, словно Гундега крикнула в большой пустой комнате, под погодком из зелёных опахал ельника.

Над лесом невидимо и неслышно пролетела сова; заметив зоркими глазами позднюю путницу, она закричала на весь лес. В этом крике чудился то плач ребёнка, то чей-то стон, и всё это, наконец, покрыл захлёбывающийся безумный хохот, в котором слышались рыдания. Странная птица…

Кот, наконец, устал, теперь он беспрерывно мяукал. Гундега, сжалившись, взяла его на руки и сразу ощутила тепло живого существа. А кот успокоился и громко замурлыкал, вероятно, успев забыть, зачем он прибежал сюда, в лес, и в полудремоте воображал, что лежит, свернувшись, в кухне на лежанке.