Регина Эзера - Их было три

— Пришла Гундега из Межакактов!

И хотя Ганчарикиха, вероятно, и в мыслях не держала ничего плохого, это слово кольнуло сердце Гундеги. Она понимала, как оно звучит здесь, в этом доме, где ходил мальчик, опиравшийся на белую палку.

В комнате, куда провели Гундегу, были три кровати, застеленные одинаковыми зелёными банковыми одеялами, шкаф и большой стол, на котором, подстелив под ноги газету, стоял Виктор. Он ремонтировал люстру. Тут же на газете лежали матовый абажур, металлическая трубка, лампочки, клещи, молоток, разные крючочки и колечки. С потолка свисал конец электрического шнура.

— Минуточку! — крикнул сверху Виктор. — Я сейчас спущусь. Целую неделю не горела…

— Не ожидала, что найду тебя болтающимся под потолком, — пошутила Гундега.

Виктор посмотрел на неё и засмеялся.

— Уж не думала ли ты застать меня вышивающим ришелье или вяжущим подвязки?

— Не умеешь?

— Честно признаюсь. Умею только стирать бельё, варить обед и чинить одежду.

— Ты будешь хорошим мужем Жанне. Она утверждает, что именно это у неё не получается.

Неизвестно, слышал ли Виктор её слова; во всяком случае, он, ничего не ответив, стал, отчаянно фальшивя, насвистывать "Марш энтузиастов".

И Гундеге сразу вспомнились её первая поездка из Сауи, сумасшедший спуск с горы, янтарная листва тронутых заморозками берёз, высокое, прозрачно-голубое осеннее небо, сиреневая дымка в ложбинах и радость, будто никогда ни до, ни после не было таких жёлтых берёзовых рощ, таких облаков и таинственной дымки. Виктор был первым, кто пытался рассеять её наивное восхищение Межакактами. Неужели это она, Гундега, радовалась тогда, что станет наследницей Межакактов?

Виктор спрыгнул со стола. Он вопросительно смотрел на неё, и во взгляде его чуть раскосых глаз сквозило лукавство. Ресницы уже отросли, брови тоже. Гундега посмотрела на его руки: на тыльной стороне ладони два рубца — единственное свидетельство той тревожной весенней ночи, пожара. Гундеге вспомнилась поговорка: время уносит всё.

Нет, пожалуй, не совсем всё. Ну, например, остались рубцы на руках Виктора, остались воспоминания — всё оставляет какой-то след, черту на лице, в сердце. Как хорошо, что время не всё уносит, иначе люди стали бы нищими. Как Олга говорит…

— Что ты так смотришь на меня? — спросил Виктор.

— Да просто так, — поспешно ответила она и, сунув руку в карман, вытащила конверт. — Это тебе Жанна посылает.

— Письмо? — удивлённо и чуть встревоженно спросил он. — С Жанной что-то случилось?

Гундега улыбнулась.

— Ничего с ней не случилось. Она стоит на дороге.

Проговорившись, Гундега закусила губу — наверно, этого она не должна была делать.

— Она давно меня там ждёт? — оживился Виктор, собираясь положить в карман нераспечатанное письмо.

— Да нет же, Виктор, она ждёт меня… Она ни за что не хотела идти сюда.

— Ну-у? — только и смог оказать Виктор.

Он вскрыл конверт и вытряхнул его содержимое на стол.

Изумлённая Гундега увидела, что там нет никакой записки, только пачка денег — несколько зелёных пятидесятирублевок и синих двадцатипятирублёвок. Виктор уставился на них, точно впервые в жизни видел деньги. Потом поспешно собрал их, сунул обратно в конверт и, ни слова не сказав, выбежал, оставив Гундегу одну.

Она медленно пошла вслед за ним, попрощалась в кухне с его матерью и спустилась во двор. Виктора нигде не было видно, не сидел на скамейке и Виталий. К ней приковыляла только маленькая Муха.

Лето прошло. Так всегда бывает — лето промчится, как порыв тёплого ветра, а зима тянется, медленно бредя по сугробам.

Наступил сентябрь с первыми холодными осенними дождями. Как-то утром во второй половине месяца земля даже покрылась инеем.

"Сегодня ровно год, как я приехала сюда", — подумала Гундега, идя на работу.

Как бесконечно давно это было, точно в далёком детстве, когда она приехала сюда со своими тяжёлыми чемоданами и взволнованно глядела вслед уходящему автобусу. Тогда она лишь несколько часов назад простилась с родной Приедиеной, и Порнеши казались ей чуждым, незнакомым миром. И всё, что она видела, она поневоле сравнивала с близким, единственно знакомым — с Приндиеной. Тогда Гундега чувствовала себя связанной с ней тысячами воспоминаний, и только одиночество тихой бабушкиной комнаты отпугивало её.

И всё это минуло. Теперь Приедиена — её детство, прошлое…

Гундега шла по утреннему холодку на ферму, а навстречу ей нежно алел восток — за горизонтом пряталось солнце. И хотя прошёл ровно год, как она сюда приехала, для неё это был обычный будничный день, заполненный работой, заботами, когда часы летят со скоростью минут.