Агния Кузнецова - Много на земле дорог

— Не спеши, Косточка, и не угождай людям, — ответила Вира. — Все равно они сделают тебе пакость. Пусть ждут. И еще…

Но Костя перебил ее:

— Вира, пожалуйста, дай мне адрес Иренсо. Мне, собственно, не он, мне Андрей нужен.

— Андрей? — Вира захохотала. — Я так ярко представляю его в черной рясе, с длинными волосами!

— Перестань болтать! Скажи адрес Иренсо.

— Иренсо? Я о нем говорить не желаю. Мы разошлись с ним как в море корабли. Целую тебя, Котик, в носик! Прощай! — И Вира положила трубку.

Половину дня потерял Костя, разыскивая Иренсо. Наконец он нашел общежитие, в котором жил угандиец, постучал в 214-ю комнату.

Дверь открылась, перед Костей предстал с газетой в руках Иренсо. Он радостно кивнул головой, нетерпеливо протянул газету, сказал:

— Товарищ! Пожалуйста, прочитайте вот это и объясните. Я не понимаю. А мне нужно знать.

Костя взял из рук Иренсо «Правду». Они сели на диван, и Костя стал читать вслух статью за статьей, разъясняя непонятные фразы. Иренсо был очень доволен.

— Спасибо, — сказал он и любовно сложил газету… — А вы к кому пришли? К Петье?

— Я к тебе, Иренсо, — улыбнулся Костя. — Ты не узнал меня? Мы встречались с тобой у Виры. Я ее школьный товарищ.

Иренсо смущенно замахал руками.

— Я не узнал! Я все еще плохо различаю белых. Они кажутся мне на одно лицо. Теперь вспомнил — тебя звали Костьей.

— И теперь так же зовут! — засмеялся Костя.

Он объяснил Иренсо цель своего прихода.

— Я знаю дом, где живет Андрей, — сказал Иренсо, — но позвать его никак нельзя. Там строго.

Иренсо постоял, подумал.

— Поедем к Андрею. Он очень расстроен. Ему друзей надо. Ты на него не сердись, что он священником захотел стать. Он думает. Он скоро перестанет быть религиозным.

И Иренсо вдруг так заторопился, точно каждая минута промедления могла иметь значение в судьбе Андрея.

…Они ходили взад-вперед мимо окон духовной академии. Накрапывал мелкий дождь.

В монастырском дворе было пусто. Изредка его пересекал то монах в черной шапочке, то священник. И один раз прошла группа семинаристов.

Вот в сад вышла Соня в ватной стеганке, в черном платке в белую крапинку, туго повязывающем голову. Она стала подметать сад, все время со страхом оглядываясь на Иренсо. Потом неуверенно приблизилась к изгороди и поманила его пальцем.

Иренсо подошел и вежливо поздоровался. Костя остановился поодаль.

— Ты к Андрею Никонову? — спросила Соня и мелко-мелко, испуганно закрестилась. — Господь прибрал его, — сказала она.

Иренсо не понял.

— Что вы сказали? — подбегая, в страшном волнении переспросил Костя.

Тогда Соня еще ближе подошла к изгороди, наклонилась и зашептала:

— Андрей Никонов руки на себя наложил. — Она боязливо оглянулась. — Лишился рассудка и с лестницы бросился. — И добавила еще тише: — Теперь в пролетах сетки натянули.

— Давно это случилось? — спросил Костя.

— Давненько. Дён пятнадцать прошло. Ночью, стало быть, он сотворил казнь над собой.

Иренсо растерянно смотрел на Костю, а тот нелюдимо уставился на мрачное здание академии.

Соня взяла в руки метлу, замахала ею:

— Идите отсюда. Идите куда знаете.

Костя непонимающими глазами посмотрел на нее и снял с головы фуражку. Иренсо взглянул на Костю и тоже снял шляпу. Они постояли еще секунду. Окинув взглядом молчаливые царские чертоги с узкими старинными оконцами, оба представили себе темную весеннюю ночь и Андрея, охваченного отчаянием…

Молча пошли к электричке. Ехали тоже молча. Только один раз, провожая взглядом группу ребятишек, мелькнувшую около насыпи, Костя сказал:

— Когда вернусь в Веселую Горку, буду работать вожатым, а потом учителем, — клянусь, ни одной души не отдам господу богу!

Иренсо пожал Костину руку и, помолчав, сказал:

— Будем дружить? У меня есть один русский друг Петья — хороший товарищ, умный, добрый, простой… А к Вире я не хожу. Мне жениться на белой девушке нельзя. Зачем Ванькью валять?

Как ни грустно было на душе у Кости, он улыбнулся и подумал: «Так вот почему Вира не хотела дать адрес Иренсо! Самолюбие заело. Ничего, это ей полезный урок».

— Будем дружить, Иренсо, — пожимая его руку, ответил Костя.

За восемнадцать лет лучший учитель — жизнь преподала Вире много поучительных уроков. Но нередко случается так: ни талант педагога, ни заботы родителей и коллектива товарищей до поры до времени не идут человеку впрок, он остается глух и нем ко всем добрым голосам.