Валентин Крючков - На крутом переломе

— Усек. — ответил начальник участка и поинтересовался: — А вы надолго отлучаться собираетесь?

— В обед. Часа на полтора-два. В больницу. К жене съезжу. Давай, действуй.

Выпроводив начальника участка на линию, Кудрин передал рапорты в ПРБ и только после этого позвонил домой, думая, только бы не ушла дочь.

— Люба, ты еще не ушла?

— Если бы ушла, с кем бы ты говорил? — и засмеялась громко и неподдельно.

— Это хорошо, что ты дома. А то к нам сейчас должен прийти водопроводчик. Краны на кухне заменить. Дождись его. А там и Андрей вернется.

— Вечно ты, папа, не вовремя. Мне и без того очень некогда. Я должна ехать на репетицию. Завтра прием спектакля.

— Но у тебя же творческий день.

— Поэтому я и должна сегодня поработать творчески. Конечно, над ролью. Ведь завтра, понимаешь ты или нет, завтра прием спектакля. Может, судьба моя решаться будет.

— Но ведь и ты нам не чужая. Неужели нельзя час-другой посидеть дома? — не уступал Кудрин.

— Хорошо! Я до обеда побуду. А там — и не уговаривай. — И она первой положила трубку.

«Вот и прекрасно, — подумал отец про себя. — У нас к этому времени оперативка закончится».

Все время до обеда Кудрин находился в цехе, бегал по участкам, ругал мастеров за дефицит, тыча им в нос рапортичку и всеми силами старался облегчить положение дел. Но когда подошла пора обедать, в столовую не пошел: он сел в свою, уже порядком потрепанную, личную машину и выехал с завода.

«Вместо обеда, — успокаивал он себя, — выпью стакан кофе или сока. В кафе, что на развилке. До него мне добираться минут двадцать. Да там, до садов, минут семь».

Оставив машину на четвертой линии садового массива, Кудрин вынул бунт нового шланга, купленного недавно про запас, и пошагал к своей даче.

Дул резкий порывистый ветер. Со снегом он хлестал в лицо и пробирал до костей. «Вроде недавно было совсем тепло, и вдруг опять — как завернуло. Ладно горячего кофе выпил. Иначе совсем продрог бы. А что делать, если они там? Ума не приложу. А зачем, собственно, понапрасну ломать голову? Может, там и нет никого? А если есть?»

Издали рассматривая свой дом, Кудрин никакой лестницы не заметил — и немного успокоился. Вот, дескать, что значит, не пороть горячку. А то терзал себя, изводился. Но когда подошел к дому с тыльной стороны, с огорода — остолбенел: к крыльцу была приставлена соседская лестница. Он рванулся к двери, суетно защелкал ключами и едва успел открыть дверь в прихожую, как услышал осторожные, шаркающие шаги по крыше. По лестнице первым спускался здоровый парень, одетый в спортивную форму, а за ним — в своей укороченной дубленке — Люба.

— Порядочные люди входят и выходят через двери, — начал Кудрин, выждав, когда они спустятся на утоптанный возле основания лестницы снег. — У тебя что, ключа нет, Люба?

— Я его потеряла. Да и в ключе разве дело?

— Не думал, что творческие дни предназначены для мансарды.

— А что я? Маленькая? Не имею права? — Люба шарфом плотно прикрыла подбородок от пронизывающего ветра.

— В том-то и дело, что большая. И право у тебя есть. Но мне кажется, это право можно и нужно узаконить. Мы с этого начинали. Кто такой?

— Борис Никаноров, — ответила за парня дочь.

«Неужели нашего Никанорова сын?» — подумал Кудрин. Еще чего не хватало! Выходит, это про него в спортивных новостях по местному телевидению говорили, что он с незначительным преимуществом выиграл последний бой. Финальный. Хорошо еще выиграл. И черты лица, как у отца — волевые. А ростом выше. Вот именно нам и понятно, почему выиграл чуть-чуть. Вместо спортзала — с милой в мансарду» . И вслух сказал:

— С милой и мансарда не мансарда — рай. Не так ли, Борис Тимофеевич?

— Наверное, так, — уклоняясь от разговора, ответил Борис.

— Если рай, надо, чтоб было, как у людей. Зачем скрываться? Зачем обманывать? Надо делать все, как положено. По закону. Я правильно говорю? — он в упор смотрел на сына Никанорова. И тот не дрогнул, выдержал этот взгляд и уверенно ответил:

— А что, я готов. Готов на все по закону. Об этом же давно говорю.

— Не интересно! — выкрикнула Люба. — Разве в печати дело? Еще чего не хватало? Чтоб семьей связать себя? Чему ты нас учишь, отец?

— Вот когда у тебя будут свои дети, тогда поймешь, чему.

— У меня детей не будет.

— Ну и плохо, нашла чем хвалиться.

— Но ведь люди живут — и ничего?

— Если каждый так рассуждать станет, к чему мы придем? Вот то-то и оно! Закон природы один: если сам живешь дай жизнь другому. — Про себя Кудрин подумал: закон природы потащил вас в мансарду, а вслух спросил: — У вас как, серьезно?