Валентин Крючков - На крутом переломе

Дома оказался лишь брат Бориса, отца, сказал он, еще нет. На работе. И назвал номер его телефона, имя отчество. Тут же сообщив Никанорову все, что произошло, Люба спросила:

— Что мне делать дальше, Тимофей Александрович? Если потребуюсь — буду дома. Запишите номер нашего телефона. Я одна сегодня. Все уехали в сад.

Поблагодарив дочь Кудрина, Никаноров поднялся из-за стола в напряженном раздумье, что предпринять для спасения сына, несколько раз прошелся по комнате. К кому же обратиться? В райком или райисполком? Позвоню Каранатову, второму секретарю райкома. Однако на работе его не оказалось. Надо в райисполком, председателю. Кленов — мужик хороший. Поймет. Но и Кленова на работе тоже не было. Вот и все. Выходит, мне не к кому больше обратиться? Интересно получается: знаю массу людей, имею немало друзей, а обратиться, вот коснулось, — и нет никого! Ну это еще не значит, что они не хотят помочь. Это другое, которое всегда бывает в горячее время испытаний. Никого уже нет! А Борис сидит, наверное, в темной комнате. Парня ни за что, ни про что посадят, а ты не знаешь, куда сунуться, к кому торкнуться со своей бедой. Надо же, как бывает? Вот не думал! А надо думать. Надо быть готовым ко всему. Постой, постой! Правда, удобно ли будет, ведь я же прекрасно знаю секретаря горкома партии? Но сразу, ничего пока еще точно не узнав сам лично о случившемся, не полезу же с бухты-барахты к нему со своим горем? Да и есть ли еще горе? Откуда же все пошло? Со штаба. Надо в штаб. В штаб ДНД. И как можно скорее, пока не разошлись.

Из раздумий Никанорова вывел звонок корреспондента областной молодежной газеты Журкина.

— Фамилия моя для вас ничего не значит. И тем не менее зовут меня Александр. Мне Люба Кудрина дала ваш телефон. Я почему вам звоню: может, вместе с вами в штаб нагрянуть? У вас тоже эта мысль? Ну и хорошо. Я сейчас подъеду.

Выслушав Журкина, Никаноров даже немного успокоился. Но это успокоение было временным. А кто же еще может помочь? Тренер! Почему сразу не сообразил? Ведь он же, когда давал номера своих телефонов, предупреждал еще: каждый хороший боксер — хороший человек. Где-то, когда-то в переделку обязательно попадет. Не автомат же он, не железный. Обычно за слабых встает. И конечно, за женщин. Ничего тут предосудительного я не вижу. Поэтому в случае чего — сразу ставьте меня в известность. Вот ведь как! А мы только вспомнили. Сейчас исправимся. Но и тренера тоже не оказалось дома. Это что, случайность или рок? На вопрос жены, что ему передать, попросил: как только появится, пусть позвонит отцу Бориса Никанорова. Неизвестно еще, скоро ли тренер подаст голос. А что делать теперь, сейчас? Не ходить же просто по кабинету? Надо позвонить в штаб, спросить, какой цех сегодня дежурит, и сказать, чтоб не расходились. А если пригласить туда секретаря парткома? Согласится ли? Должен согласиться. Бурапов охотно согласился, и сказал, что дежурит сегодня цех коробок скоростей. И он сам предупредит в штабе, чтоб не разбежались раньше времени, как это не раз бывало.

Наконец, появился Журкин. С ссадиной и подтеком на левой щеке. Поздоровались.

— Сейчас подойдет секретарь парткома, — пояснил Никаноров, — и поедем. А пока мы позвоним Кудриной, чтоб выходила. Я послал за ней машину. Про себя подумал: надо позвонить и Вадиму, чтоб не ждал. Заодно скажу ему о Борисе. Он уже переволновался, где Борис? Несколько раз спрашивал.

Пока Никаноров звонил, потом подписывал грамоты лучшим рационализаторам, подошел секретарь парткома Бурапов, а буквально следом за ним впорхнула Люба Кудрина.

…В штабе, как и везде, перед приходом высшего начальства, провели необходимую подготовку: со столов убрали горы окурков, подмели пол, проветрили комнаты.

Открывая дверь и входя в помещение, Бурапов, не раз бывавший здесь и до этого, обратил внимание на чистоту в помещении.

— Порядок чувствуется, — поздоровавшись, сказал он. — Ну и как идет дежурство? Есть серьезные случаи?

— Есть! — ответил старший той пятерки, что привел в штаб всю группу. — Один троих поколотил.

— Один троих? — удивился Бурапов. — Здорово?

— Ничего. Чувствительно.

— Кто такой смельчак? Дайте погляжу список. — Бурапов взял книгу, которые обычно называют амбарными. В ней были записаны все фамилии задержанных, правых и виновных, свидетелей.

— Я вам поясню, — услужливо предложил старший, которого звали Петр Васильевич.

— Ничего, пока сам посмотрю, — ответил Бурапов, и продолжил: — Трое пострадавших. Шестеро свидетелей с их стороны. Один виновный, тот самый, который их побил, мастер спорта! Надо же, какие люди к вам попадают. — И тут, прочитав фамилию мастера спорта, Бурапов поднял глаза на директора завода: — Тимофей Александрович, да ведь это же ваш сын — Борис Тимофеевич Никаноров.