Крис Краус - I love Dick

(Я много лет пыталась писать, но компромиссы моей жизни не позволяли мне занять позицию. И «кто» «есть» «я»? То, что я приняла тебя и свои провалы, изменило все это, потому что теперь я знаю, что я никто. И мне есть что сказать…)

Я хочу написать тебе о шизофрении («Шизофреник уверен, что он никто». Р. Д. Лэйнг), хотя я полный профан в этом вопросе – я никогда ее не изучала и личного опыта у меня тоже нет. Но я использую тебя для создания своего рода шизофренической атмосферы, ИЛИ любовь и есть шизофрения, ИЛИ шизофрению спровоцировало совпадение наших интересов – кто кого безумнее? Меня тянуло к шизофрении с шестнадцати лет, как пидорскую прилипалу тянет к компании геев. «Почему все, кого я люблю, сумасшедшие?» – пелось в панк-рок песне Энн Роуэр. Многие годы я была лучшей подругой, конфиденткой у шизофреников. Я жила их опытом, они мне доверяли. В Новой Зеландии и Нью-Йорке, Руффо, Брайан, Эрье и Мишель, Лайза, Дебби, Дэн были проводниками в тот мир. Но поскольку эти дружбы всегда заканчиваются исчезновениями, оружием, кражами и угрозами, к моменту нашего с тобой знакомства я сдалась.

Когда я спросила тебя, учился ли ты в аспирантуре, ты отреагировал так, будто я спросила, нравится ли тебе трахать свиней. «Ну разумеется , учился». В конце концов, от этого зависит твоя нынешняя работа. Но судя по сноскам в твоих текстах, я могу с уверенностью сказать – ты не учился. Ты слишком любишь книги, ты считаешь их своими друзьями. Одна книга ведет тебя к следующей, словно серийная моногамия. Дорогой Дик, я никогда не училась, но каждый раз, когда я попадаю в библиотеку, я возбуждаюсь, как во время секса или в первые минуты после принятия кислоты. Ассоциативные мысли размягчают сознание. Вот несколько заметок, которые я сделала о шизофрении.

1. Сильвано Ариети пишет в «Интерпретации шизофрении», что шизофреники функционируют в сфере «палеологического»: система мышления, которая настаивает, вопреки рациональности, что «А» может одновременно быть и «А», и «не-А». Если ЛСД выявляет движение, то шизофрения выявляет содержание, то есть ассоциативные паттерны. Шизофреники выходят за пределы «цепочки означающих» в языке (Лакан) в сферу чистого совпадения. Время простирается во всех направлениях. Подобного восприятия времени можно добиться, если постоянно долбить наркотики, которые сочетают визуальные эффекты ЛСД со всемогуществом и ясностью героина. Как в мире Борхеса, где один миг может обернуться вселенной. В 1974 году Брайон Гайсин и Уильям Берроуз в книге «Третий ум» описали свои эксперименты с путешествием во времени при помощи осознания совпадений. Это селф-хелп-книга. Следуя их методу (например: «Разделите блокнот на три колонки. Постоянно записывайте, что вы делаете, о чем думаете, что читаете…»), каждый может это повторить – то есть сможет покинуть самого «себя» и войти в разломленное время.

2. Руффо было сорок два года, он жил в Веллингтоне, его ждала полная фронтальная лоботомия. Среди ограниченного круга «персонажей» Веллингтона он, несомненно, привлекал внимание: большой, медведеподобный, вихры прямых темных волос, плохие зубы, широкая улыбка, неутомимость и открытость в карих глазах, которая не была ни «английской», ни «европейской». Вне зависимости от времени года Руффо носил костюмные брюки и коричневое твидовое пальто, которое смотрелось на нем как ряса. Получив диагноз неизлечимо больного в новозеландском Центре психического здоровья, Руффо был максимально цивилизованным типом «шизофреника». Он никогда не бредил; наоборот, перед тем, как что-то сказать, он всегда тщательно, предельно щепетильно обдумывал воздействие своих слов. Хотя наедине с самим собой у него бывали галлюцинации, Руффо не был помешан на передаче некоего послания. Он не разгадывал тайных заговоров, и если голоса и обращались к нему с помощью радио, телевидения или деревьев, он никогда их не расшифровывал. Его друзья были его электоратом, но в отличие от других политиков Руффо был предельно терпелив. Если что-то и решали за него, возможно, это было к лучшему. В агентстве социального обеспечения, откуда ему приходили чеки, надеялись, что, как только Руффо лишится половины мозга, он станет трудоспособным и сможет обеспечивать себя самостоятельно. Он не держал на них зла.

Южные ветра и дожди бушевали над Веллингтоном шесть месяцев в году. Зимы были исполинскими, мифологическими. В некоторые годы в центре города протягивали тросы вдоль дорог, чтобы наиболее легких жителей города не уносило ветром: худые люди в дождевиках парили над улицей Таранаки; их, как воздушные шары, сносило из города к причалу, на ту сторону пролива Кука, к Южному острову над Пиктон-Пэрри. Примерно раз в год какой-нибудь выдающийся деятель культуры (писатель или телеведущий, побывавший «за морем») писал статью в «Нью Зиланд Листнер», сравнивая Веллингтон с Лондоном или Манхэттеном. Весь город был оторван от реальности.