Николай Лохматов - Булатов курган

— Уйди!.. — грубо оттолкнул он ее руку.

У глаз Марьи Ниловны сбежались морщинки. Лицо ее сразу постарело. Она, казалось, разгадала мысли мужа.

— Захочешь есть — придешь. Меня в бригаде ждут.

Горбылев слышал, как удалялись ее шаги и как она порывисто вздохнула. «Может, все выдумка? А я…» Он уже готов был догнать ее, все рассказать, а потом вместе над этим посмеяться. Горбылев поднял голову и остолбенел: Марья Ниловна подходила к проулку. Рядом с ней вышагивал Земнов. Он наклонился к ней, что-то сказал, и она заразительно рассмеялась. «Не надо мной ли?» — мелькнуло в голове. Новая волна ревности захлестнула его. Не помня себя он взмахнул кулаками и не своим голосом крикнул:

— Убью!

Порыв ветра выхватил из его губ слова, скомкал и швырнул в овраг.

Бадейкин проснулся поздно. В голове будто копошились ежи. К горлу подступала тошнота. Он сполз с кровати, огляделся. Солнце заливало избу. У печки гремела чугунами Палашка. Ребят дома не было.

Расчесав спутанные волосы и пригладив пальцами редкие усы, Лавруха уселся за стол, потянулся к миске с огурцами. Откусил, поморщился.

— А-а-ах!.. — закрутил он головой. — Трещит, нет спасу. Стопашку бы пропустить, и дело с концом.

— Подавился бы со своей стопашкой! Вот возьму ухват!.. — Бадейкин с опаской взглянул на жену.

— Ну, ну, не больно круто! — Он, оттолкнув миску, пошел к двери. — Чем языком молоть, за хозяйством следила бы лучше.

— Ишь заботный какой стал! С чего бы?.. Не Варька ли Кравчиха научила?

Лицо Бадейкина сделалось жестким.

— Аль Кондрашка накачал?

— Своим умом дошла. Придет время, и на порог тебя, черта страшного, не пущу.

Бадейкин побагровел. Усики его вздрогнули.

— Узнаю, что якшаешься с ним, голову оторву.

— Испугал! Пойду и расскажу все, пусть узнает: не только воровать деньги колхозные умеешь, но и пакостить… Тебя не в учетчики бы переводить, а в поле ишачить. Узнал бы кузькину мать.

Глаза Бадейкина по-кошачьи сузились.

В избу вошла Нюська, приостановилась у стола.

— И правда, папаня, не своим делом занялся, — вмешалась она в разговор. — Что тебе сделал дядя Кондрат?

— Ты еще хвост подняла! Мало одной?!

Нюська боком, как нежеланная невестка в доме, протиснулась к лавке.

— Папаня, когда ты перестанешь пить? По улице стыдно пройти. Только и разговоров о тебе… — Глаза у нее покраснели, брови изломились. — Пол-литра какой-то, а не отец! Каждый в тебя пальцем пыряет…

Бадейкин свирепо крикнул:

— Меня не замай! Не то… — И он показал кулак.

— А я не боюсь. Все равно буду говорить. — Нюська шагнула к отцу: — Буду!..

Бадейкин попятился, словно испугался натиска дочери.

— Тогда вон отсюда, паскуда! — крикнул он.

— Не уйду, назло не уйду! — В глазах у Нюськи полыхал гнев. Лицо было решительным, неустрашимым.

— Настругал, черт тебя расшиби, а теперь гнать! — Палашка схватила ухват, размахнулась.

Бадейкин толкнул дверь, выскочил на улицу. «Смотри ты, и старшая хвост подняла, — никак не мог успокоиться он. — Пол-литра какой-то. Вот я тебя!..» — мысленно грозил он дочери.

У колодца Бадейкин встретил Мавру Цыплакову. Она несла полную корзину подснежников.

— Уже успела? — удивился он.

— Кто рано встает, тому бог дает. Еще по холодку пошла. Городские-то до них охочи. А мне что, жалко? Какой ни есть, а доход.

— Мне твои цветы ни к чему, — оборвал ее Бадейкин. — Дело говори… Помнишь уговор наш?

— Крутим, вертим — горе терпим, — беззвучно засмеялась Мавра.

— Брось трепаться. Я тебе не Федор…

— А что мне Федор, я вольная птица, захочу и тебя полюблю, — надсмехалась Цыплакова. Она хотела что-то еще сказать, но, увидав Надю Земнову, заулыбалась.

— О-о-о! Красавица наша идет. Она умная, должна все слышать и знать. Вот скажи ему, а то не верит.

— О чем? — остановилась Надя.

— О Ниловне, как загуляла она! — Мавра скрытно усмехнулась. — И как ей не стыдно!..

Бадейкин, пожав плечами, пошел вдоль деревни.

— Я тут при чем? Только Марья Ниловна не такая.

— Все вы чистюли. А сами так и смотрите, какого обратать. А председательша чем лучше? Баба в силе, а его по целым дням дома нет.

— Тебе-то что? — вспыхнула Надя. — Мужа имеешь, ну и живи.

— Сочувствуешь? Сама ведь такая. Докторов малый рассказывал…

— Сплетница ты!.. — Надя свернула в проулок, решила пойти и рассказать все Горбылевой.

— Спуталась-то она с отцом твоим! — крикнула вслед Мавра, но Надя не услышала ее слов.

По крутым ступенькам она поднялась на крыльцо горбылевского дома. Пол был вымыт, выскоблен и казался желтым. «Только-только убрала». — Надя покосилась на сапоги, потерла подошвы о тряпку.