Николай Лохматов - Булатов курган

— Да ладно! — махнул рукой Кондрат. — Злей буду.

— Злость тут ни при чем. Делом надо доказать. — Терехова порылась в папках, достала исписанный листок бумаги. — Возьми, пригодится.

— Что это?

— Расчет. Тебе могут иск предъявить.

Кондрат почесал затылок, усмехнулся.

— И назовут-то не по-людски — «иск». — Он пробежал глазами мелко исписанные строчки, покачал головой. — О-го-го! Сумма немалая. Неужели все это придется выкладывать чистоганом?

— Как дело поведут, а то и судить могут. Давай разберемся что к чему. — Терехова обошла стол и, прижимаясь к его руке тугим плечом, склонилась над записями и повела по строчкам пальцем. — Это, гляди, количество потравленных семян, ниже их стоимость. Смотри не спорь. Цифры точные.

Настроение Кондрата совсем испортилось. «Перестарался, выходит».

Терехова сочувственно посмотрела на него и переместила палец.

— Вот в чем твое оправдание. Видишь, ты спас более двухсот голов скота. Стоимость их превышает более чем в сто раз затраты на семена.

«Глубокий человек», — подумал о бухгалтерше Кондрат. Раньше он был о ней другого мнения.

— А это, — продолжала она, — убытки, которые бы понес колхоз за не сданные государству молоко и мясо.

— Спасибо, Татьяна Васильевна. Признаться, не ожидал от тебя такого.

Терехова не без кокетства взглянула на него, выпрямилась.

— Говорят, друзья познаются в беде. Вот и суди сам, кто твой настоящий друг.

— А я разве что говорю? — смутился Кондрат. — Всегда к тебе с уважением относился.

— Уважение, уважение… — вздохнула бухгалтерша. — А что мне от этого уважения?

Кондрат слова ее пропустил мимо ушей. Его сейчас волновало другое — приезд прокурора. Он еще раз прочитал записи и улыбнулся.

— Ну и наградила ты меня! С такими цифрами и подраться не грех.

— Я же знала. В тот день подсчитала, как услышала звонок из района.

У конторы, разбрызгивая грязь, затормозил райисполкомовский «газик». Из кабины медленно вылез невысокий толстый человек в темно-синем плаще и такого же цвета шляпе. В руках он держал большой пухлый портфель.

— Ведерников, смотри! — испуганно вскрикнула Терехова и, по-дружески толкнув в бок Кондрата, ободрила: — Не трусь! Все хорошо будет!

— Я же не вор! Делал, как лучше, — отозвался Кондрат.

Прокурор медленно поднялся по приступкам на крыльцо. Левым плечом толкнул дверь в сенцы и так же неторопливо зашел в контору.

— Вы Земнов? — спросил он от порога.

— Так точно! — почему-то по-военному отчеканил Кондрат.

— Отлично. Сейчас и займемся.

От слова «займемся» у Кондрата засосало под ложечкой.

Ведерников положил на стул свой объемистый портфель и, быстрым взглядом окинув комнату, обратился к Тереховой:

— Вы бы пока погуляли. При нашем разговоре свидетели не обязательны.

Терехова обиженно повела плечами, вышла.

Прокурор щелкнул замками портфеля, вытащил несколько листков чистой бумаги, подал Кондрату.

— Начнем с объяснения. Порядок требует. Только не растягивайте.

Кондрат сел за стол, спросил:

— На сколько мне предъявляется иск?

Губы Ведерникова едва заметно дрогнули в улыбке. Он порылся в портфеле, заглянул в тетрадь и отчетливо проговорил:

— Триста семьдесят пять рублей.

— Это неверно, — возразил Кондрат.

— Что, меньше?

— Нет, больше. Семена были гибридные, стоимостью по семнадцать рублей за центнер. Стало быть, с меня за двадцать пять центнеров полагается четыреста двадцать пять рублей. Да за доставку семнадцать. Всего четыреста сорок два.

Прокурор поднял голову. И только теперь Кондрат рассмотрел его лицо. Оно было круглым, одутловатым. Серые глаза с прищуром, казалось, в кого-то целились.

— Что за охота брать на себя лишнее?

— Обманывать не хочу. Принимаю, как есть.

Ведерников устало потер пальцами переносицу, сказал:

— Ну ладно, пишите, как находите нужным. Вижу, смелый вы человек.

— В разведку трусов не берут. А я всю войну, как медный котелок, проболтался в ней.

— Разведчик, говорите? Коллеги мы, значит. — Прокурор снял шляпу и, качая обнаженной головой, словно не о себе, а о ком-то, продолжал: — Трудная наша с вами была должность. И сейчас порой снится: ночь, вокруг немцы, вверху то и дело вспыхивают «лампочки», а ты жмешься к земле, все ползешь и ползешь.

Откровенность прокурора немного успокоила Кондрата.

— Война у каждого, кто там побывал, на плечах лежит, — поддержал он начатый Ведерниковым разговор. — И сейчас вот приходится нелегко.