Збигнев Домино - Польская Сибириада

— Ой, вы бабы, мои бабы! Может, хватит на сегодня этого хлипанья? Утрите носы, лучше споем. Дарья, заводи!

Когда заходила речь о танцах и песнях, Дарью не приходилось два раза просить. Голос у нее был чистый и звучный, как струна.

Остальные подхватили, подстроились под голос Дарьи.

Глухое эхо тайги не успевало отзываться на их песни. Грустные тоскливые переплетались с веселыми разбитными частушками. Возмущенный дед Митрич сплюнул и пошел спать.

— Старый козел! — отмахнулась от него Дарья. — Эх, бабы! А не сплясать ли нам? Что нам еще осталось?

Дарья хлопнула в ладоши. Топнула ногой. Вскинула руки вверх, завела их за голову и стала отбивать на засыпанной пеплом костра земле залихватскую чечетку. И вскоре у затухающего костра танцевали все. Каждая подпевала себе что-то свое. Пение превратилось в какофонию мелодий и слов. Ноги мелькали в бешеном ритме. Бабы кружились в пляске. Любка со Сташеком сидели под старой сосной и молча таращились на ночное представление.

Заброшенный костер погас. Одна за другой обессилевшие женщины, чуть не теряя сознание, выпадали из круга. Некоторые действительно падали на землю, как мертвые. Другие натыкались в темноте на деревья. И только неутомимая Дарья все еще танцевала, танцевала, танцевала…

Близилась осень. Засохла, пожелтела трава. Опадали листья. Наступали холода. Было пасмурно и ветрено. По утрам иней покрывал землю, легкая изморозь оседала на деревьях. Митрич поглядывал на мчащиеся по небу тучи и все чаще говорил, что скоро придет пора загонять стадо в коровники.

Для Сташека это было трудное время. Он мерз. Нечего было носить, все, что у него было, за лето изорвалось. Броня достала где-то мешок, сшила ему штаны, покрасила их луковичной шелухой. «Ничего позорного, ну да, похож на клоуна, зато голой задницей не сверкаешь!» — утешала его бабка Шайна. Лапти тоже измочалились. Летом, хоть ноги в тайге и калечишь, можно все-таки босиком перебиться. А сейчас? Когда он шел за стадом по заиндевелым колдобинам, ступни деревенели от холода, мертвели. Оставался один выход — искать коровьи лепешки и стоять в них, пока ноги не оживут в благодатном тепле.

Стадо загнали в зимние коровники только с первым снегом. У деда Митрича закончился пастуший сезон, он вернулся на Волчий хутор. Сташек не знал, что делать, куда бы приткнуться в совхозе.

— Поговорю я с Абрамовым, пусть тебя в коровнике оставит. Перезимуешь, а там посмотрим, — решила за него предприимчивая Дарья.

Абрамов записал его в конторские книги в качестве рабочего, и Сташек впервые получил нормальные хлебные карточки. А на ферме, как обычно, приходилось делать все, что нужно. Молока для дома уже не было, иногда только кто-нибудь из доярок потихоньку наливал ему пол кружки. В коровниках хозяйничала Зинка Студилина, властная, злая баба. Это она летом донесла Абрамову, что Лепка Карпова утащила домой немного овса в подоле, чтоб натолочь его в ступе детям на кашу. А поскольку Зинка огласила свой донос публично, на собрании, Абрамову ничего не оставалось, как сообщить в милицию. Милиционер приехал, как обычно выпил с Абрамовым водки, переспал с Погребницкой, а несчастную Ленку забрал под конвоем в Тулун.

— В военном декрете сказано, что каждого, кто ворует государственное имущество, следует наказывать как военного саботажника. Гражданка Карпова украла государственный овес? Украла! Значит дело ясное, и говорить не о чем.

И за эту жменю совхозного овса Ленка получила два года в исправительной колонии. Сташек тоже как-то натерпелся страха из-за этой Студилиной. Возвращался он после работы усталый и голодный. Проходил мимо огромных погребов, куда на зиму закладывали совхозный урожай овощей. Столовая готовила из них обеды. А по большим праздникам Абрамов выписывал кому-нибудь в порядке премии пару килограммов картошки, головку капусты, пару морковок. Картофель и другие овощи гнили, женщинам приходилось время от времени их перебирать. Нюрка заметила идущего мимо погребов мальчишку и подозвала его к себе. Схватила за руку и без единого слова затащила в погреб. В нос ударил запах гнили, влажное тепло. В темноте судорожно мигала карбидная лампа.

— Смотрите, кого я вам привела! Пока Зинки нет, пусть нам парень немножко «поможет», а, бабы?