Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

Вот когда растает снег, я уйду в Медведково к Игнашке. Там у него собака. Замечательная собака. Вроде как настоящая охотничья. Называется Дианка.

Но почему я должен быть архитектором — не понимаю!

Мне совсем не нравятся дома и Кузнецкий Мост. А в деревне мне все нравится. Бревенчатые избы, отец и мать Игнашки. Они такие добрые. Лучше их нет.

Как приду, мать Игнашки мне рада. Касатиком меня зовет. «Что ты похудел так, касатик, поешь, садись». И сейчас мне хлеб и молоко в крынке ставит, меду дает, кашу с маслом…

Похудеешь от долбежки — не знаешь ты мучителя Добрынского! [128] …не знаешь ты мучителя Добрынского — Добрынский — товарищ К. А. Коровина по Училищу живописи, ваяния и зодчества. Зверь!..

А брат мой, Сережа, — художник, «мучится» у Саврасова. Не бросить ли и мне архитектуру и не пойти ли тоже к Саврасову? Я тоже тихонько рисовал. Как красками хорошо пахнет! Буду художником…

До чего хорошо в Перерве! Москва-река разлилась, чайки летают. Там бы и остаться, никогда бы в Москву не вернулся. Отчего нельзя поступить в крестьяне? Самое лучшее быть крестьянином. Пашня, лошадь, огороды. Сажать горох. В телеге ехать — вот радость! Васильки во ржи, колокольчики голубые у дороги и поля, поля…

А лес. До чего в лесу хорошо! Трава, мох. Ночью жутко. Так и кажется, что кто-то на тебя глядит, подстерегает… Почему жутко?..

Я спрашивал у учителя Петра Афанасьевича, а он говорит: «Неизвестно. Люди, — говорит, — ничего не знают…»

А Игнашка говорил — люди вперед ничего не знают. Не знают, что будет впереди. А отец Игнашки говорил: «А крысы знают все, сам, — говорит, — я видел в молодые годы раз, как крысы гуртом из деревни ушли! И — их ты, так и бегут. Я думаю — чего это? А мне кузнец Семен говорит: „Крысы бегут, и тараканы черные ушли… пропали! Нехорошо это, не к добру“. Верно, глядь, через неделю вся деревня ночью в один час сгорела. И старуха Марфа сгорела, и детей двое».

Отворилась дверь беседки, и ко мне вошла соседка Тата.

— Пойдемте к нам, Костю, — сказала она весело. — Вас мама зовет.

— Тата, знаете, — говорю я, — мне не хочется учиться, я не хочу быть архитектором. Я пойду в крестьяне. Мне не нравится город.

Тата смотрит на меня.

— Зачем, Костю, в крестьяне? Они все грубо так говорят. Какой же вы крестьянин, вам тринадцать лет? Как же вы будете косить? Вас не возьмут в крестьяне.

— Ну, тогда я пойду в художники.

Когда я пришел от Хорват домой, то сказал своей матери, что я хочу быть художником, как Сережа.

Мать пристально и добро посмотрела на меня.

— Как хочешь, Костя, — сказала она, — только это трудно и одиноко. Художник мало кому нужен, и тернист его путь. Но я все же рада, что ты хочешь быть художником.

Растаяли снега, и позеленели леса. Я на большом холсте писал красками дом у Харитония в Огородниках, кусты сирени у крыльца, капельную бочку, в которую мы оба с Татой любили смотреть на свои отражения.

И какие красивые, живые, веселые были лица наши с Татой! И как мы смеялись.

Приятель отца моего Латышев, смотря на нас, сказал:

— Все весело, все смешно. Мальчишеский возраст.

И, подняв палец, сказал:

— Ну, смешно?!

Мы расхохотались.

— Михаил Петрович, — сказал я Латышеву, — ау, я больше не архитектор, а художник.

— Ну и обалдуй… — сказал с постным лицом бледный и болезненный Латышев. — Будешь не жравши ходить и сопьешься…

Этюды свои — дома с сиренью и бочкой, сад с забором — я выставил на третьной экзамен [129] третьной экзамен — экзамен за треть года (триместр). в Училище живописи на Мясницкой, где учился и мой старший брат Сережа.

Преподаватели на этюдах моих написали мелом:

«Похвала и благодарность преподавателей. И награда — 25 рублей, на краски».

Это удивило меня и обрадовало мать. Сколько, я помню, купил красок, кистей в магазине Дациаро [130] магазин Дациаро — здесь и далее: фирма Дациаро существовала в Москве и Петербурге с 1830 г. Основана итальянцем Джузеппе Дациаро (в Москве он звался Иосифом Христофоровичем, 1806–1865). Прославилась изданиями видовой графики. Фирма выпускала преимущественно литографированные виды двух российских столиц, уже в начале своего существования стала лучшей в России благодаря высочайшему качеству литографии и печати. Такой она оставалась и в последующие годы, приобретя высший коммерческий статус Поставщиков Двора Его Императорского Величества. В Москве художественный магазин Дациаро располагался на Кузнецком Мосту. После смерти основателя дело возглавил его сын Иосиф Иосифович. Фирма Дациаро активно использовала новые технологии; в частности, она одной из первых начала печатать серии видовых фотографий Санкт-Петербурга и Москвы. на Кузнецком Мосту.