Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

— Э-э-э… — ответил Герасим. — Я много видал господ-охотников, в солдатах служил. Видал. Вы ведь, Павел Александрович, военный были? Гвардия? Вам не видать. А вот денщик ваш помалкивал. Мало ли вас оплетали? А вам неколи. Плевать. Жить ведь охота. Да вы и охотник, что вам на грязь человечью смотреть.

— А я скажу, хотя мы и приехали сюда, а эта бомба и истории с разбойниками мне совсем не нравятся. Ждите теперь, когда она лопнет. Знал бы, не поехал. Волки — это одно, а разбойники — это похуже-с… — с негодованием сказал Василий Сергеевич.

— Волки вчера выли здорово, — сказал лесничий, — голосов восемь. Вот туда, к гнилому мосту, овражек где, болотино, а к дому не подходят — еще снегу-то нет.

Хорошо в доме лесничего, тепло. На столе шумит самовар, крынки с молоком, деревенские лепешки, хлеб, грузди, рыжики, редька, капуста кочанная, огурцы соленые. В графине настойка полынная, варенье малиновое, ежевичное.

В окно виден бор. Все как в сказке. В душу входит какой-то отрадный покой.

— Вот ведь жизнь какая, — говорит Василий Сергеевич, наливая в рюмки полынной, — закуска какая! Лес! Какая красота! И вот тут же эта разная ерунда. Бомба, разбойники. Потом Герасим, это, говорит про девку какую-то. Это все жизнь портит. Если бы я губернатор был, у меня бы не побаловались. Я бы им головки отвернул и девушек бы этих нашел. Завил бы им косы. Они бы плетки попробовали у меня.

— Ну, довольно, — сказал Сучков, — я не выношу, когда про женщин говорят плохо. Женщины — это женщины.

И он приставил руку ко лбу, как бы отдавая честь. Взял рюмку полынной, поднял кверху, глядя в пространство, опрокинул рюмку в рот и поклонился. Видно было, что он выпил за какую-то женщину, которая была мила его сердцу.

— Это ты пьешь, кажется, Павел,

сказал приятель Вася.

— Довольно. Хотя бы и так. Женщины — это венец создания, и другого мнения не может быть. И прошу о женщинах больше ни звука.

И он опять, подняв рюмку и глядя в пространство, выпил махом за милых женщин.

Лесничий Елычев, облокотясь на подоконник, смотрел в окно. На дворе лаяли собаки. В окнах было темно. Он взял ружье и вышел на крыльцо. Слышно было, как скрипнула калитка.

— Ну и хороши грузди, — сказал Герасим, закусывая водку. — Хозяйка-то мастерица. Маша тоже. Вот замуж-то вышла, в городе живет. В доме-то скучнее стало. Чудная Маша, говорит мне: «Не стреляйте волков-то, они вот в вечор зимой подходят к дому. Веселятся. Я им в подворотню корм бросаю, кости, ну и их боятся. К нам-то тоже не лезут чужие, разные. Покойнее жить через них. Злой человек боится. Говорят: „волки у них у дому держатся“. Человеки есть хуже волка. Живем в лесу. Они вроде как сторожат нас. Не стреляйте». Вот ведь чего, как выходит в жизни…

За воротами раздался выстрел, и в комнату вошел Елычев с ружьем.

— Это что ж такое? — спросили мы. — Кто стрелял?

— Да я, — сказал Елычев, ставя в угол ружье. — Так выстрелил, для острастки. Собаки беспокоятся, кто-то ходит, значит.

Закусив после чая, мы вышли за калитку. Была темная ночь. Тихо. В осенней ночи пахло туманом от реки и сосной. Мы сошли к реке, и слышны были шаги наши по грязной дороге.

Далеко за лесом и рекой раздался протяжный гул колокола и замолк.

— Полночь, — сказал лесничий, — это на Вепре у Спаса сторож ударил.

На полу, на сене, разложились мы. Василий Сергеевич, снимая сапоги, беспокоясь, говорил:

— Знаете, вот что: надо сказать Михаилу Алексеевичу, что когда бомбу в случае поджигать будет, то чтобы разбудил нас. Я терпеть не могу этих бомб. Ведь так жить нельзя.

И, положив около себя заряженное ружье, мою палку с пикой от большого зонтика и топор, он лег на сено.

— Это что же ты так вооружился, Вася? — спросил я.

— Да-с, вооружился. На всякий случай. Посмотрю я, как это они придут грабить. Я за себя постою.

— Ну, а если девушка такая, про которую Герасим рассказывал, ты как тогда в сражение вступишь? — спросил Караулов.

— Довольно. Прошу о женщинах ни слова, — ложась на сено, сказал Павел Сучков, подняв палец, и строго посмотрел на всех нас.

Ничего нет лучше на свете, как жить в деревне, на природе.

Несмотря на то что лес уже отряхнул багряный свой покров и сегодня вечером с небес сыпала крупа и стегала в лицо, когда мы шли с охоты, мы все же с радостью пришли в мой деревенский дом.

По-моему, каждому человеку нужен свой дом. Нужно же прийти к себе. Так и говорят: «В гостях хорошо, а дома лучше».