Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

— Ну вот… благодарю вас, я уеду, я не желаю. От них в голове какой-то бусарь заводится… Ну их к черту! А Кольку надо водой облить — заврался с утра… Человек — какое его назначение на земле…

Приятель Коля смотрел на Василия Сергеевича, мигая, и сказал:

— Странно — водой облить… При тебе нельзя ничего говорить интересного. Мало ли какие вопросы жизнь ставит интеллигентному человеку…

— Сегодня утро светлое, и ты брось эти разговоры. А то из колодца водой оболью… Довольно, в Москве это трепло надоело. Трепло — вся ваша интеллигенция, трепло…

Доктор Иван Иванович, такой розовый, с белыми глазами, гребешком расчесывал баки, смотря в зеркало. Слуга Ленька принес пироги с грибами.

— Что это, — спрашиваю я, — Иван Иванович, у Алексея угри по всей роже? Дайте что-нибудь, присыпку, что ли.

— Женить надо, — ответил Иван Иванович.

Ленька заспанными глазами посмотрел на Ивана Ивановича и, уходя, сказал: «Ну, ну…»

Приятель Вася такой серьезный, лицо красное. Обжигаясь, он ел горячие оладьи — Афросинья напекла. Говорит:

— Хорошо! Воздух какой! Осень. Вода, братцы, холодная. А если ты поговоришь у меня еще, — обратился он к Коле, — честное слово даю — я тебя в колодце искупаю, дождешься. Ты интеллигентщину брось.

— Ничего не интеллигентщина, — обиженно возразил Коля. — Ничего сказать нельзя. Я же мыслю, мало ли какие вопросы в голову входят…

— А я тебя кверх ногами в колодец опущу и головку макать буду, чтоб не входили вопросы дурацкие.

Отворилась дверь, и тетенька Афросинья внесла пирожки в сметане.

— Вот ноне рано я встала, чуть свет, на реку ходила. Что гусей летит к Феклину бору!.. На лугу, знать, сидели. Думаю, разбужу Василь Сергеича, вошла, а он, рот открымши, спит. Вот храпи-ит… Ну, я и пожалела… пущай спит. Поутру-то самый сладкий сон. Поди, гуси-то знают — спят охотники. А теперь-то они уж где… А то было бы жаркое.

— Вот какая штука, смотрите, — говорит Василий Сергеевич, — и гуси разбирают — женщина или мужчина. Нашему брату ведь не подойти к ним. А я завтра переоденусь бабой и пойду чем свет.

— Они узнают, брат, баба, скажут, больно велика, — заметил Коля Хитров.

— Это верно, — сказал Иван Иванович, — они видят, их не обмануть. Инстинкт, а может — и ум, кто знает.

Хорошо пить чай со сливками. Деревенские лепешки тают во рту…

Среди желтых березок и красных осин пробираемся мы тропой на речку. Зеленеют сосны Феклина бора. Вдали слышен шум колес мельницы в тихом осеннем утре. Как бодро в душе. Как радостно.

Сегодня утро светлое, я иду жерлицу на реку смотреть — щуки попали.

У ольхового куста над речкой висит жерлица на сучке. И вытянулась веревка далеко в реку. Василий Сергеевич достает распущенную веревку: большая рыба завертелась в осоке.

— Завела, — говорит приятель Вася, — как быть?

— Надо лезть в воду, — говорю я.

— Благодарю вас, у меня ревматизм. Вот Колька, раздевайся, полезай, распутай.

— Ну нет, благодарю вас, я плавать не умею, еще утонешь.

В это время большая щука, сидевшая на крючке, блеснула на поверхности воды и потянула веревку.

— Здорова, — сказал я.

Василий Сергеевич потянул веревку и стал тащить щуку к берегу.

— Подсачек! — кричал он.

А подсачек забыли взять.

— Ну вот, — кричал Василий Сергеевич, — охотники тоже.

— Бери ее руками, — говорю я.

— За жабры лучше, — кричит доктор Иван Иванович.

Щука показалась у берега. Она была огромная. Сразу всплеснула и опять ушла в реку, вытянув веревку.

— Острогу! — кричал Василий Сергеевич.

Ленька побежал за острогой.

Медленно подтянув щуку опять к берегу, Василий Сергеевич изо всех сил метнул острогу. Размах оказался слишком силен, и Василий Сергеевич вместе с острогой ахнул в воду. Схватился за сук — и мы помогали ему вылезти из воды. Карабкаясь, он не выпускал из руки остроги. Огромную щуку выволокли на берег. Во рту щуки была видна другая щука.

— Смотрите, — удивлялись приятели, — ведь это первая щука попала в сеть, а большая ее после взяла.

— Идемте скорей домой, — сказал Иван Иванович, — надо Васю горячей водкой растирать.

Дома, на тахте, растирали Васю водкой; потом надели на него тулуп. Иван Иванович приготовил для него питье из рома, перца, хинина и еще чего-то…

— Нет, постой, — говорил, щелкая зубами от холода, Василий Сергеевич, — ты сам сначала выпей эту бурду…

Иван Иванович послушно сделал глоток из стакана. Потом пил Василий Сергеевич.