Александр Зеленов - Призвание

Досекин молчал, не совсем понимая, зачем он явился к нему в этот праздничный день, и ожидая, когда тот начнет говорить о деле.

Словно бы между прочим Гапоненко обронил, что несколько человек с первого и второго курсов подали заявления. Не желают больше учиться талицкому искусству и просят перевести их в другое училище.

Досекин разволновался. Хотя о таких настроениях ему доводилось слышать и прежде, но он никак не предполагал, что дело может принять такой оборот.

— Фамилии их вам известны?

— Да. Я вот тут прихватил с собой списочек…

Арсений Сергеевич пробежал глазами поданную бумажку, колючие брови его вскинулись вверх. Архипов, Богданов-Фирсов, Дударов, Брусникин, Корнильев, Лебедев, Лузин, Махонин… десять самых способных и одаренных, на которых он возлагал столько надежд!

— Какую причину они выдвигают, почему не желают учиться у нас?

— Причину! Хм… — Гапоненко пожевал губами… — В сущности, сколько-нибудь весомой причины я здесь не вижу. Пораспустились и не желают учиться. Почти все эти, которые в списке, давно уж манкируют…

— Меня не личное ваше мнение интересует, — сказал, раздражаясь, Досекин. — Я спрашиваю, какую причину сами они в своих заявлениях указывают.

— Они ничего не указывают. Просто просят о переводе. А между собой говорят, как мне доложили, что чем на брошках да на пудреницах им копировать Шишкина, вывески для домов малевать, лучше они будут учиться писать собственные картины, станковые, нормальные.

— И вам такая причина кажется невесомой, как вы изволили выразиться?

— Я бы просил оставить этот ваш тон! — обиделся вдруг Гапоненко. — Да, сам я лично считаю, что это чистая блажь и идет она от распущенности, от отсутствия дисциплины. И мы с вами сами в этом повинны! Подобные настроения надо было давно пресечь самым решительным образом…

— А я потакал им как педагог, как директор… Вы это хотите сказать?

— Я этого не утверждал категорически.

— Что же вы лично намерены предпринять?

— Запретить перевод.

— То есть как… «запретить»? Заставлять их и дальше копировать на коробочках Шишкина вопреки их желанию?!

— При чем тут Шишкин и их желания! Мы с вами обязаны в них воспитывать долг… чувство долга, того, что в первую очередь нужно народу, стране.

— А вы уверены, что народу, стране нужны прежде всего копии с Шишкина или же вывески для домов? Разве училище здешнее создано для писания вывесок?

— Вы утрируете! Но ведь трудности эти временные, как вы должны понимать. Так получилось, что вдруг они появились. Да и где вы видали, чтобы новое нарождалось без трудностей, без борьбы и без жертв?! Это же элементарно!..

— А уверены вы, что все трудности эти не были созданы кем-то искусственно, по недомыслию, по чиновничьему усердию? Лично я не уверен. Создавать в силу чьего-то неразумения и глупости трудности, чтобы потом их преодолевать, — это, знаете, скверная диалектика…

— А что же это такое, по-вашему?

— Произвол, уравниловка, если желаете знать. Тенденция стричь всё и вся под одну гребенку! Так-то проще оно, не требует ни большого ума, ни обширных знаний. Но ведь такой примитив и устраивать может только людей примитивных!..

Завуч насторожился:

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что сказал… Кстати, то, что вы именуете новым, совсем не ново. Навязывать таличанам под предлогом осовременивания их искусства приемы другого жанра, законы станковой живописи — это не новизна, а ошибка, ошибка глупая, вредная. Это попытка нивелировки искусства, в основе которой нет ничего, кроме рвенья чиновников от искусства, усердия не по разуму, и еще — малой грамотности.

Гапоненко посмотрел на Досекина долгим внимательным взглядом, будто бы утверждаясь на этот раз окончательно в своем мнении о нем.

— Вы так думаете?

— Да, я так думаю. — Досекин усмешливо покривил свои тонкие губы. — Вот и поговорили для праздника, что называется!.. Кофе желаете? У меня есть отличный… Агнюша!

— Нет-нет, это потом как-нибудь! — замахал на него руками Гапоненко. — У меня к вам не все, вот тут еще один документик прислали недавно из области. Облотдел искусств просит в нем рассмотреть вопрос о переводе в наше училище из Перми семерых первокурсников. Не разрешают им проживать в больших городах…

Досекин прочел бумагу, спросил:

— А каково ваше мнение?

— В принципе я не против, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что все эти семь человек — дети высланных на Урал кулаков…