Эрих Ремарк - Время жить и время умирать [litres]

– Господин Польман больше не работает.

– Я знаю. Где он живет?

Сторож глянул по сторонам.

– Тут никого нет, не подслушают, – успокоил Гребер. – Где он живет?

– Раньше жил на Янплац, шесть. А живет ли там по-прежнему, я не ведаю. Вы учились здесь?

– Шиммель, директор, еще служит?

– Конечно, – с удивлением ответил сторож. – Конечно, служит. С какой стати ему уходить?

– Ну да, – сказал Гребер. – С какой стати?

Он пошел дальше. Через четверть часа заметил, что понятия не имеет, где находится. Туман сгустился, и в развалинах он потерял направление. Все руины выглядели одинаково, улицы неотличимы одна от другой. Странное ощущение – он будто заблудился в себе самом.

Лишь немного спустя он отыскал дорогу на Хакенштрассе. Потом неожиданно поднялся ветер, туман заколыхался и поплыл волнами, как беззвучное, призрачное море.

Вот и родительский дом. Сообщения он не нашел и уже хотел уйти, когда услыхал странно гулкий звук. Словно зазвенела струна арфы. Он огляделся. Улица безлюдна, куда ни глянь. Звук возобновился, на сей раз громче, жалобный, протяжный, будто в туманном море предостерегающе гудел незримый буй. Он повторялся снова и снова, то тише, то громче, неритмично, а все же почти регулярно и шел, казалось, откуда-то сверху, словно кто-то на крышах играл на арфе.

Гребер слушал. Потом попробовал определить, откуда доносятся звуки, но не сумел. Они были как бы везде и доносились отовсюду, сильные и требовательные, порой одиночные, порой похожие на арпеджио и на неразрешенный аккорд безутешной скорби.

Дружинник, подумал он. Полоумный этот, больше некому. Он прошел к дому, от которого уцелел только фасад, рывком распахнул дверь. С кресла за дверью вскочила какая-то фигура. Гребер заметил, что кресло то самое, зеленое, что стояло в руинах дома его родителей.

– Что случилось? – испуганно выкрикнул дружинник.

Гребер заметил, что в руках у него ничего нет. А звуки не умолкали.

– Что это? – спросил он. – Откуда этот звук?

Дружинник приблизил свое влажное лицо к лицу Гребера.

– А-а, солдат! Защитник отечества! Что это? Разве не слышите? Реквием по погребенным! Откопайте их! Откопайте! Прекратите убийство!

– Чепуха!

Сквозь поднимающийся туман Гребер посмотрел вверх. Там раскачивалось на ветру что-то вроде черного кабеля, и всякий раз слышался загадочный гулкий звук. Он вдруг вспомнил про фортепиано с сорванной крышкой, которое висело высоко в развалинах. Кабель ударялся о струны.

– Это фортепиано, – сказал он.

– Фортепиано? Фортепиано! – передразнил дружинник. – Много вы понимаете, безнадежный убийца! Это колокол мертвецов, а звонит в него ветер! Небо взывает к милосердию, слышите вы, стреляющий автомат? К милосердию, которого на земле больше нет! Что вы знаете о смерти, вы, разрушитель! Да откуда вам знать? Виновные в уничтожении никогда о нем не ведают! – Он наклонился вперед, зашептал: – Мертвые повсюду. Они лежат под развалинами, с размозженными лицами, раскинув руки, лежат, но восстанут и будут вас преследовать…

Гребер отступил на мостовую.

– Преследовать, – шептал ему вдогонку дружинник. – Предъявят вам обвинение и будут вершить суд над каждым по отдельности…

Гребер уже не видел его. Только слышал хриплый голос в мельтешащих клочьях тумана:

– «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне», – глаголет Господь…

Он зашагал дальше, бормоча:

– Иди ты к черту! Иди к черту и похорони себя самого в развалинах, на которых сидишь, словно сыч!

Шагал дальше и с ожесточением думал: мертвецы! Мертвецы, мертвецы! Довольно с меня мертвецов! Зачем я вернулся? Не затем ли, чтобы почувствовать, что где-то в этой пустыне еще есть жизнь?

Он позвонил. Дверь открылась сию же минуту, словно кто-то стоял прямо за нею.

– Ах, это вы… – удивленно проговорила госпожа Лизер.

– Да, я, – ответил Гребер.

Он ожидал увидеть Элизабет. В ту же минуту она вышла из своей комнаты. На сей раз госпожа Лизер без лишних слов посторонилась.

– Заходи, Эрнст, – сказала Элизабет. – Я сейчас.

Следом за ней он прошел в комнату.

– Это твое самое светлое платье? – спросил он, глядя на черный свитер и темную юбку. – Ты забыла, что сегодня мы идем ужинать?

– Так ты говорил серьезно?

– Конечно! Погляди на меня! Это выходной мундир унтер-офицера. Один товарищ организовал. Я стал обманщиком, чтобы пойти с тобой в гостиницу «Германия»… да и то еще вопрос, может, туда пускают только от лейтенанта и выше. Вероятно, все зависит от тебя. У тебя есть другое платье?