Федор Левин - Из глубин памяти

Прошло немного лет, и в тридцатые годы я вновь увидел его уже в Москве, он работал в «Правде». В начале войны мы встретились на Западном фронте, он был и здесь корреспондентом «Правды». В этот период он сменил свое имя и фамилию на псевдоним Оскар Курганов, под которым приобрел еще более широкую известность своими книгами очерков, пьесами, а в самые последние годы фильмом «Освобождение», — он один из авторов сценария этого фильма. Думаю, что нет нужды что-нибудь добавлять к сказанному.

На заводе было еще много людей талантливых, знающих, интересных: начальник котельного цеха опытный Иванов, начальник томасовского цеха молодой инженер Мездриков, который впоследствии стал главным инженером завода, старый керчанин, известный всем Хрони (их было несколько братьев). Был крупный инженер Лотоцкий, впоследствии работавший в Главчермете, был главный механик Свидерский. В белом полотняном костюме он пошел летом в воскресенье прогуляться, но тут случилась какая-то заминка на заводе, застопорилась какая-то машина, его позвали; придя, он полез, как был, выяснять, в чем дело. Свидерский быстро разобрался в механизме, и неполадка была устранена, но его белоснежный и отглаженный женою костюм, выпачканный машинным маслом, мазутом и еще чем-то, принял такой вид, что его, вероятно, пришлось просто выбросить.

Со Свидерским был еще один любопытный эпизод. Обычно в механизмах и машинах цилиндр закреплен намертво, а внутри его ходит поршень. Но в одном встретившемся случае Свидерский распорядился сделать наоборот: укрепить поршень, а цилиндр сделать подвижным. Рабочие запротестовали. Свидерский, нимало не смутившись, приказал собрать рабочих и пригласить инженеров и техников и блестяще доказал, что именно в данном случае надо сделать так, как он сделал. Его проводили аплодисментами.

Помню горного мастера Сенькина, производившего взрывные работы на строительстве, начальника Индустроя Кронова, вечно спорившего с «заказчиками» Трахтером и Шевченко. Много было и других, но не все имена удержались в моей памяти.

Не обошлось на заводе без происшествий. Однажды на газоочистке неплотно завинтили дверцу, она открылась под напором газа. Рабочий пошел ее закрывать и упал без сознания. Другой кинулся за ним, успел оттащить его к железной наружной лестнице, но и сам свалился рядом, — так велика была концентрация газа. Третий так спешил, что одного из них тащил вниз по лестнице за ноги, и спасаемый стукался головой о железные ступени. Примчалась из заводской больницы по тревоге «скорая помощь», автомобиля у нее не было, — конь и линейка. Пострадавших доставили в больницу, содрали с них одежду и обоих посадили в горячую ванну. Они ожили, и оказалось, что более всего пострадал тот, которого тащили головой вниз по лестнице.

А какой на заводе был главный бухгалтер! Старый человек, полный, рыхлый, таким пишут Бахуса. А в своем деле бог. Когда он появился на заводе, бухгалтерия запаздывала со сводкой движения материальных и финансовых ценностей и со всеми другими данными месяца на два. Руководствуясь ею, нельзя было нормально вести работу. Как узнать, в чем нуждается завод, если сводка отражает состояние запасов, каким оно было два месяца назад? Новый главный бухгалтер заявил, что он преодолеет это отставание. И действительно, через некоторое время он добился того, что Трахтеру на стол ежедневно клали сводку, данные которой давали картину на вчерашний день. Опоздания больше чем на сутки не допускались. Главный бухгалтер был влюблен в свою специальность, говорил о ней, как поэт о любимой, и жалел только, что он стар и не видит себе преемника.

Явился на завод Михаил Кальвари, необычайно живой человек, корреспондент областной газеты «Красный Крым». Он приехал в Керчь, чтобы освещать в своей газете движение строительства домны и всех сопутствующих сооружений. С утра приезжал он на завод, ходил по цехам, в заводоуправление, в партком, к комсомольцам и ежедневно отправлял в Симферополь обширные корреспонденции. Я удивлялся его умению собирать факты, проникать повсюду, его «писучести». Там, где я видел материал для десятистрочной заметки, он открывал столько, что едва укладывался в сотню. И все это была не водица, а то, что нужно читателю, и все потом появлялось в «Красном Крыме». Я спросил Кальвари, как у него это получается. Он ответил: «Хочешь узнать, настоящий журналист перед тобою или нет? Поднеси к нему зажженную спичку, настоящий взорвется».