Федор Левин - Из глубин памяти

Севастопольский период моей жизни подходил к концу…

Летом двадцать восьмого года в Крым приехали в командировку два работника, присланные Центральным Комитетом партии, — Филатов и Золотов.

Я тогда работал в Крымском обкоме, ведал подотделом пропаганды агитпропа обкома, О приезде товарищей из ЦК я, конечно, слышал, но даже не предполагал, что в связи с этим изменится моя жизнь.

Филатов и Золотов несколько дней пробыли в Симферополе, совещались с секретарем обкома Живовым, а затем отправились в Керчь. Именно ради Керчи они и были присланы, оттуда с металлургического завода имени Войкова пришли в ЦК партии письма от рабочих.

Прошло еще немало времени, и наконец Филатов и Золотов вернулись и сделали доклад о положении в Керчи на бюро обкома. Надо сказать, что оба они произвели на меня большое впечатление, в их выступлениях была та масштабность, которой не хватало многим местным товарищам, погруженным в повседневную текучку. Филатов, высокий, с круглым лицом, в очках, был главным докладчиком, говорил обстоятельно и пространно, и чувствовалось, что хорошо успел узнать и продумать обстановку в Керчи. Но Золотов понравился мне еще больше. Долговязый, худой, чем-то напоминающий учителя, он подавал умнейшие реплики, и все, о чем он говорил, делалось вдруг ясным, прозрачным и простым.

Что, собственно, происходило тогда в Керчи? На старом металлургическом заводе, принадлежавшем когда-то Брянскому обществу и потому иногда по старинке называемом Брянским, после нескольких лет консервации вновь началась большая жизнь. Было намечено построить одну, а затем и другие доменные печи, возобновить выплавку чугуна из керченской руды, запасы которой исчислялись миллиардами тонн, плавить сталь, вновь начать прокат рельсов и балок, наладить весь металлургический цикл.

Филатов и Золотов увидели в Керчи довольно неприглядную картину. Строительство стало быстро развертываться, число рабочих росло, в город наехало множество строителей, котельщиков, электриков, токарей, слесарей, землекопов и грабарей, а Керчь оказалась к этому людскому нашествию мало подготовленной. Все трещало и ползло, как старенький костюм на быстро растущем подростке. Прежде всего не хватало жилья. Приезжие рабочие строили землянки и домики, которые были немногим лучше землянок. Возник целый поселок — Самострой. Много было и старых заводских рабочих и новых, которые жили в самом городе, километрах в семи от завода, им приходилось ездить туда и обратно рабочим поездом; кроме того, от проходной до города ходили тогдашние автобусы, проще говоря, грузовики, над которыми был укреплен жесткий каркас, обтянутый брезентом. Такую машину прозвали собачьим ящиком. В нее набивалось человек двадцать и больше, зимою продувало их со всех сторон, а летом заволакивало густой пылью. Столовые были переполнены, в магазинах и на рынке спрос превышал предложение, завоз товаров в Керчь был недостаточен. Городской и заводской клубы металлистов влачили жалкое существование. Горком партии не справлялся с бурно возросшими задачами культурно-просветительной и политической работы на заводе. А нормирование? А расценки? В общем, что ни возьми, не налажено, не упорядочено, прорехи и недостатки.

Надо было в корне менять дело, принимать радикальные меры. Керчь и до этого была — вслед за Севастополем с его Морским заводом — рабочим центром Крыма, а теперь, когда началась огромная стройка, значение города резко повышалось. Бюро обкома приняло по докладу Филатова и Золотова решение, состоящее из многих пунктов, в числе которых был и такой: послать на завод на ответственную партийную работу двух работников областного масштаба.

Через два-три дня секретарь обкома Живов позвал меня к себе домой. Он работал у нас недавно. Мое знакомство с ним мне запомнилось. Недели через две после того, как его избрали, я подготовил, как обычно, для бюро обкома доклад об итогах работы сети партийного просвещения и проект резолюции. Резолюции мы тогда писали обширные, страниц по шесть. В них вмещалось множество пунктов: усилить то, углубить это, улучшить то-то. Живов вызвал меня к себе в кабинет, протянул мне мой проект и сказал:

— Надо сократить, резолюция должна быть одна страница, не больше.

Мне показалось, что мир сдвинулся со своего места.