Федор Левин - Из глубин памяти

Должен сказать, что проект В. И. Гулыги с самого начала вызывал сомнения и возражения. Некоторые инженеры полагали, что одной статьи в зарубежном журнале мало для принятия столь ответственного решения. Не забудем, кроме того, что в то время была сильно развита подозрительность. В. И. Гулыга до революции работал на Тульском металлургическом заводе, на котором были старые доменные печи, иная руда. Полагали поэтому, что его опыт не так уж велик. Кроме того, В. И. Гулыга не столь давно возвратился из эмиграции, многие ему не доверяли, допускали мысль о вредительстве, которая вообще часто возникала в то время по отношению к дореволюционным специалистам. Предполагали даже, что пресловутая статья в иностранном журнале была специально написана с провокационной целью, ради диверсии. Теперь все это представляется ложным. Нельзя, однако, забывать, что в те годы, когда специалистов из рабочей, крестьянской среды было еще мало, знаний у них не хватало, а в стране прошли и шахтинское дело и процесс Промпартии, подозрения и недоверие питались и нашей неподготовленностью и этими процессами. Поэтому обвинения во вредительстве выдвигались порою очень легко.

Обращаясь памятью к тому времени, я вижу, каким ярким человеком был Владимир Иванович. Высокий, крепкий, даже могучий, полный энергии, веселый, умевший и поработать и пошутить, он был личностью в полном смысле этого слова. Когда я уехал из Керчи, он еще работал там, потом его перевели на какой-то другой завод.

Крупным, интересным человеком был и новый директор завода Борис Савельевич Трахтер. Происходивший из бедной семьи, он сумел получить высшее образование, стал экономистом, обнаружил незаурядные организационные способности и выдвинулся. Он был одним из тех людей, которых подобрал, расставил, воспитывал Серго Орджоникидзе.

Борис Савельевич отличался огромной работоспособностью, спокойствием, выдержкой, уменьем спланировать свой день и использовать каждую минуту. Его квартира находилась в трех минутах ходьбы от проходной. Когда бы ни кончился рабочий день Трахтера, хоть в час, хоть в два ночи, утром в шесть часов он уже выходил из дому, шел пешком в заводоуправление. Раз в два-три дня его ожидала у подъезда линейка, запряженная серой в яблоках лошадью, это означало, что он намерен совершить объезд завода до того, как появится в заводоуправлении. Замечу, что в те времена автомашин у нас не было, завод содержал большую конюшню, лошадей на пятьдесят — шестьдесят, которые были прикреплены к директору, его заместителю, главному инженеру, главному механику, начальникам цехов и тому подобным руководителям. Многие из них жили в городе, за ними приезжали, их отвозили после работы домой. Завод раскинулся на огромной территории. Помимо его главной площади, занятой громадными заводскими цехами, в отдалении находились принадлежавшие ему рудные карьеры, песчаные карьеры, в степи были насосные станции, подававшие воду. Все, что относилось к заводу, не объедешь и за день и скоро не перечислишь. И почти все — огромные сооружения. Строящаяся домна и кауперы, сухая газоочистка, «мокрая» газоочистка, звенящий пневматическими молотками котельный цех, жужжащий механический цех, относительно тихий модельный цех, где только издавала резкий режущий визг электропила, вздыхающее паром силовое хозяйство, строящийся коксовый цех, электроцех, литейный цех, томасовский, прокатный, железнодорожный и прочие, поменьше, ошеломляли своими масштабами. Объехав намеченное, Трахтер, неизменно свежий, выбритый, в отутюженном костюме, приветливый, появлялся в своем кабинете, и тут же на него наваливались главный инженер, главный бухгалтер, начальник Индустроя — особой организации, строившей домну, кауперы и прочее, председатель завкома Ваня Баранов, и начальники цехов, и снабженцы, и десятки других посетителей, звонил телефон, — Трахтер вел разговоры с заводскими и городскими работниками, с Симферополем, с «Азовсталью», с Москвой. Среди дня он уходил на два часа домой пообедать и, может быть, вздремнуть час, если позволяла обстановка, и снова возвращался на завод, проводил совещания, давал распоряжения, читал и подписывал сводки, ведомости, отношения. Я ни разу не слышал, чтоб он повысил голос.

Его заместитель Савва Шевченко оказался человеком совсем иного склада. Квалифицированный рабочий, заводская косточка, начавший свой трудовой путь еще мальчиком, он шумел за троих. Работал он не меньше Трахтера, и они трудились дружно, но Шевченко вспыхивал и кричал поминутно. В нем не было ни капли злости, наоборот, Савва отличался необычайной мягкостью и добротой. Однако каждая мелочь возбуждала его чрезвычайно. Работал он не очень организованно, и план его дня постоянно нарушался, все выбивало Савву из колеи. Но если Трахтер был суховат и застегнут на все пуговицы, к Савве шли все, кто хотел излить душу, пожаловаться, попросить помощи.