Людмила Толмачева - Ягоды бабьего лета

— Как вам сказать? Вроде есть положительные сдвиги. Кое-что он начинает вспоминать и даже не кое-что, а много чего вспомнил…

— Ну слава богу! Значит, в скором времени совсем выздоровеет, — заключила бабушка.

— Тут не все так просто. Понимаете, нет системы. Воспоминания отрывочные, кусками. Иногда я вижу, что он сидит, мучается, как будто из черной дыры пытается вытащить свое прошлое…

— А врачи что говорят?

— На время ссылаются. Мол, со временем все восстановится. А профессор Насонов рассказал такой случай из практики. Потеряла память девушка во время разбойного нападения на их квартиру. Она упала в тяжелый, продолжительный обморок в тот миг, когда бандит поднял руку на ее мать, а перед этим он уже сильным ударом свалил с ног отца. Так вот, профессор пошел на жесткий эксперимент. Он инсценировал подобное нападение на глазах у этой девушки. Новое потрясение возымело положительный эффект. Девушка все вспомнила.

— Клин клином, значит, — задумчиво прокомментировала бабушка.

— Подобный случай описан в книге Ефремова, — вспомнила Люба.

— Ну, не знаю… Уж больно безжалостно по отношению к этой бедняжке. Это ж сколько она натерпелась, несчастная? — покачала головой Мария Владимировна.

— Да, я тоже так думаю, — согласилась Люба.

— А разве все эти таблетки и капельницы лучше? У человека вместо крови какой-то коктейль по жилам течет, — скептически хмыкнул Владислав. — Отец уже десять упаковок выпил, а курс лечения еще до середины не дошел.

— И то верно, — поддакнула Мария Владимировна.

— Не хочешь ли ты сказать, что над отцом будут проводить эксперимент? — насторожилась Люба.

— Нет, ни о чем подобном пока речи не идет, — успокоил ее сын.

— Пока? Значит, это не исключено?

— Мам, тебе вредно волноваться! Уверяю тебя, что без нашего разрешения ничего делать не будут. Поняла?

— Поняла.

— Кстати. Твое здоровье меня волнует не меньше, чем отцовское. Бабушка говорит, что тебе надо пройти срочное обследование.

— Надо, конечно… — нехотя согласилась Люба.

— Та-ак, начинается. «У меня уроки, у меня то, се». Нет уж! Завтра к восьми ноль-ноль я подъезжаю и веду тебя в поликлинику. Все! Никаких возражений! Хочешь, я сейчас же позвоню домой завучу и все объясню?

— Я сама позвоню.

— Честное слово?

— Клянусь.

— Всеми пятерками твоих учеников?

— И двойками тоже.

— Нет, так дело не пойдет. Аня, ты как считаешь: можно такой клятве верить?

— Можно, — рассмеялась Аня.

— Это почему?

— Двойка тоже оценка, — резонно заметила Аня.

— Вот так! Аня права. Пара мне дается большей кровью, чем пятерка. Пятерку я ставлю с легким сердцем, а из-за двойки переживаю.

— Ладно. Уговорили, — поднял ладони Владислав.

— Охо-хо! Юмористы вы мои, доморощенные! — вздохнула бабушка, убирая со стола посуду.

Результаты обследования показали начало серьезной болезни.

— Первый звонок вам был, Любовь Антоновна, — взглянул на Любу поверх очков врач-кардиолог.

— И что теперь? Как жить? — удрученно спросила Люба.

— Без стрессов, — улыбнулся врач.

— Это невозможно. Я же учитель.

— Придется подумать о смене профессии.

— Это тоже невозможно. Я не могу бросить своих семиклассников посреди года.

— А как у вас с юмором?

— С юмором? Да вроде нормально.

— Вот и прекрасно. Смотрите на все с юмором, не впадайте в панику по пустякам, и, я думаю, учебный год доработаете, а там видно будет. Через полгода повторим обследование.

Домой она пошла пешком. Ее взгляд свободно скользил по стенам домов, деревьям, пешеходам, не задерживаясь ни на чем подолгу, а мысли плавно перетекали одна в другую: «Ноябрь, а снега до сих пор еще не было. Какой необыкновенный год! Так тепло, будто бабье лето никак не закончится. Даже трава на газонах кое-где зеленая. Что бы это значило? Как там Игорь? Его, наверное, уже тошнит от лекарств. Надо мне самой поговорить с этим профессором. Пусть не выдумывает никаких экспериментов. Что он им, кролик? Сейчас приду и позвоню Игорю. Нет, по телефону я не увижу его глаз. А вот и станция метро. Пять остановок — и я на месте».

Игорь встретил ее сдержанно. Похоже, он ничего не знал о ее болезни. Она десять раз предупредила Владислава, чтобы тот не проговорился. Значит, сын сдержал слово.

— Пришла узнать, как идут твои дела, — спокойно сказала Люба.

«Странно. Куда пропала моя девичья застенчивость? — подумала она и не преминула подколоть себя. — Должно быть, я стою на краю могилы, и это дает мне право быть циничной».