Леон Баттиста Альберти - Книги о семье

Понятно, что он находится на первом плане в последнем акте De familia , в котором собраны и обобщены все темы и проблемы, затрагивавшиеся раньше. И не случайно именно ему Альберти доверяет изложение своих наиболее оригинальных и необычных в культурном отношении тезисов.

После оживленного обсуждения, связанного с попыткой Лионардо показать, что историческое знание и впитанный им «опыт» столетий предпочтительнее эмпирического знания, вытекающего из посещения «площадей», «театров» и «частных собраний», согласие того же Лионардо с идеями и тезисами Адовардо, его одобрение аргументации последнего указывают на то, что мы фактически имеем дело с мнением самого автора. Современники Альберти должны были отдавать себе в этом ясный отчет. Это и было одной из причин, возможно, основной, неудачного исхода состязания Certame coronario 22 октября 1441 г., когда, в ответ на преподнесение «флорентийскому народу и Синьории» книги De amicitia , которую Альберти официально представил, воспользовавшись публичным мероприятием, судьи-гуманисты отказались присуждать премию за нее [345] О задачах Certame , см. Guglielmo Gorni, «Storia del Certame coronario», dans Rinascimento, s. II, XII, 1972, p. 135–181 – что дополняют наши замечания. Ср. также F. Furlan, «Nota al testo», cit., p. 440 et n. 9. .

Впрочем, для нас ясно, что вызов, брошенный автором книг De familia ученому сообществу, как бы открытие второго фронта, и обличение одновременно схоластической культуры и методов, и конкретной пользы и ценности наследия древних, дорогого гуманистическому учению, вполне объясняют его растущую, хотя и относительную изоляцию в рамках интеллектуальной среды эпохи и участь его столь произвольно искажавшегося произведения, долго игнорировавшегося поколениями ученых [346] См. в этой связи F. Furlan, «Reception florentine et fortune francaise…», cit., p. 119–134, в также F. Furlan et S. Matton, (Japtistae Alberti Simice et de nonnullis eiusdem Baptistae apologis qui nondum in vulgus prodiere…», cit., p. 125–135: 132 ss. .

Однако столкновение и конфронтация, а затем взаимное сближение опытного знания per pruova и домысливаемого знания perconiettura сами по себе столь важны, что было бы бесполезно искать для них аналогии в гуманистическом диалоге Кватроченто: их противостояние и затем взаимопроникновение, восходящие к греческим авторам, вероятно, к Ксенофонту, представляют собой оригинальную черту ragionare domestico е familiare Альберти, прежде всего в De familia . На этом стоит остановиться немного подробнее, чтобы отметить, где и как это взаимодействие заметнее всего и где оно даже определяет собой движение диалога.

Поскольку первый акт является вводным, указанная тенденция постепенно выявляется во втором акте при сопоставлении точек зрения Адовардо и Лионардо по поводу роли отца в воспитании детей, о которой последний может судить не по опыту, а только по благоприобретенным знаниям.

В первых репликах собеседников антагонизм опыта ( pruova ) и изучения, или рационального анализа ( coniettura ) уже обозначен, хотя и не до конца решительно [347] De familia, I 516–519 et 542–548. .

В ходе обмена мнениями этот скрытый антагонизм перерастает в открытый конфликт, в явное и внешне неразрешимое противостояние; на этом и основывается течение диалога [348] Ibid., 658–762. .

Изучение природы, как показывает пример с «растениями и деревцами», и исторические изыскания, основанные, судя по цитате из «Жизнеописания Катона» Плутарха, на биографии античного деятеля, являются двумя главными источниками аргументации ( argomenti) [349] Ibid., 820. Лионардо и его доводов per coniettura . При этом Адовардо, который умеет столь же успешно использовать примеры из истории и доказательства, вытекающие из знания природы и ее законов [350] Об этом свидетельствует его первый ответ Лионардо, где цитируются «Братья» Теренция и идет речь о воле природы по отношению к отцам. Ср. De familia , I 612–664. , пока что вынужден ссылаться на необходимость конкретной проверки выводов и «сентенций» своего собеседника, чьи соображения и «ricordi» (‘уведомления’) представляются ему, тем не менее, полезными и приятными («giocondi е utili»), ибо приносят удовольствие и наслаждение («voluttä е diletto») [351] Ср. De familia, I 1405. .

На самом деле лишь в последнем акте De familia сила и оригинальность его концепции выявляется в полном свете. Не случайно обстановка и действующие лица в нем тождественны вышеописанным, но чисто «философская» аргументация Лионардо демонстрирует здесь свои очевидные границы. До того же именно он выступает на первом плане, набрасывая яркую и интеллектуально четкую картину обязанностей и роли отца в воспитании детей, хотя местами он слишком увлечен идеей «природных законов», что ведет к отрицанию некоторых традиционных обычаев, например, нанимать кормилицу, и даже к пренебрежению в стоическом духе возможными бедами и несчастьями, такими как возможное резкое обнищание семьи или упорный отказ сына подчиняться воле отца.