Луи Арагон - Орельен. Том 2

— Странный вы все-таки народ, французы… Поэтому-то нам так трудно понимать Жана Расина… Его героини… Они привлекают нас и в то же время страшат… вот как вы…

Банджо замолкло, и Молли, хотя ни Арчибальд, ни Береника даже не подозревали, что она слушает их беседу, вдруг воскликнула:

— Archie! You silly old dog! [15] Арчи! Глупый старый пес! (англ.) .

И через всю комнату пролетело что-то, по всей видимости, дамская туфля. Тут же снова зазвучала музыка, сентиментальная, навевающая истому, какою дышат берега южных рек. Игра Молли, должно быть, легко находила дорогу к сердцу Арчи, ибо, ловко увернувшись от туфли, он стал подтягивать песне, страшно вращая глазами, покачивая в такт головой. О Беренике забыли, она могла в одиночестве разобраться в своих мыслях, забыться под музыку… Наконец она решительно поднялась с места.

— Я очень вам благодарна, Арчи, за все, что вы мне сейчас сказали. Вы поступили как друг. Я подумаю о ваших словах. Простите меня, пожалуйста, Молли, но мне хочется пройтись, подышать воздухом, подумать на досуге…

Чета Мэрфи проводила ее вниз под тем предлогом, что их долг защищать гостей от нападения мадам Фрэз. Открыв ворота, Арчи крикнул вслед Беренике: «Не возвращайтесь пока в Мулен! Менестрель вас скушает!» И хихикнул, уткнув в воротничок подбородок. Береника улыбнулась ему. Вдруг Арчи почувствовал, что на сей раз сорочка слишком уж смело вылезла из-под пояса, чуть ли не совсем вылезла.

«Пойду в Вернон, — решила Береника. — Может быть, есть письмо от Люсьена. Пройду нижней дорогой. Из Мулена меня не увидят. Сидят, должно быть, сейчас в саду и играют в свои знаменитые игры». Береника проскользнула между глухими стенами и вышла из деревни. Была чудесная погода. При таком солнце можно, пожалуй, забыть все на свете. Береника свернула на тропинку, которая поворачивала к Эпте, и пошла в сторону Мулена. Солнце усердно пригревало молодые зеленые веточки. Над дорогой уже подымались первые клубы пыли. Ее догнала повозка. Молодой крестьянин в упор посмотрел на Беренику. Чуть подальше ей повстречалась маленькая девчушка и вежливо поклонилась. В воздухе порхали желтые бабочки.

Поравнявшись с тем прекрасным садом, в ограду которого упиралась дорога, Береника остановилась и поглядела влево, на мост, на воду, на тоненькие деревца, на нежные почки, водяные растения. Потом повернулась и стала рассматривать дом, где жил великий старец, о котором говорила вся округа. Береника видела его несколько раз издали. Тот самый, что не мог переносить вида увядших цветов. Она смотрела на голубые цветы. Земля под их стебельками была взрыхлена. Повсюду синие цветы. Узенькая аллейка вела к дому. Светлый газон. И снова цветы. Береника оперлась о решетку и замечталась. Хорошо было бы вот так взять и разом вырвать из сердца, из души начинающие увядать цветы и заменить их другими, за одну ночь изменить оттенки чувств… вечно жить только минутой совершенного цветения… Забыть… нет, даже не забыть… а просто не иметь того, что требуется забыть…

Солнечный блик на каждом лепестке — это было прекрасно… Что это за цветы? Говорят, настоящих голубых цветов не существует. А эти… Как знать, видит ли их синеву великий старец? Ходят слухи, что у него началась болезнь глаз. Ему грозит слепота. Страшно даже подумать. Слепнет человек, для которого глаза — вся жизнь. Ему больше восьмидесяти лет. Если он ослепнет… Береника представила себе, как он требует, чтобы вырывали цветы прежде, чем они начнут увядать, цветы, которых он все равно не увидит… Синие цветы заменят розовыми. А розовые — белыми. Каждый раз сад будто перекрашивают заново. До какой степени тоски надо дойти, чтобы появилась такая прихоть. По саду прохаживались садовники с беспокойным и скучающим видом. Должно быть, проверяют посадки. А что, если они случайно забыли вырвать хоть одну из тех оранжевых маргариток, которые еще вчера украшали собой сад? В каком-нибудь дальнем уголке… Быть может, стоит оставить хоть что-то в дальнем уголке сердца? Ведь храним же мы письма в самых дальних ящиках нашего письменного стола!

Береника прижалась лицом к решетке. Дом, укрытый цветущим кустарником, казался спокойным, необитаемым. Очевидно, хозяин спал. Зеленые ставни, красная крыша… Немножко похоже на дома, какие строят в колониях. На усыпанные камешками аллеи сада падал от цветов синеватый отсвет. Быть может, здесь и не было никого, кроме этих садовников, бесшумно ступавших по земле… И Береники. И грез Береники. Теперь уж ничто не сдерживало полета ее грез. И никто. Ни Поль, ни Арчи, ни покровительственно-дружественная улыбка четы Вангу, ни банджо Молли. Береника мечтала. Забыв все свои невзгоды. Вся во власти так и не пропетой песни. Среди синих цветов, торжественного, парадного гравия, у решетки дома, похожего на все дома всех наших грез. В средоточии этих грез был человек, высокий, неторопливый и нерешительный, черноволосый человек, умевший как-то особенно мягко поводить плечами… тот, что похитил ее сердце, тот, что говорил мало, но зато так хорошо улыбался… Орельен… любовь моя… Орельен…