Милчо Радев - На тротуаре

Проверял один раз, другой, третий и вдруг замечал, что прошло уже много времени, а он еще ничего не сделал. И тогда он начинал дорожить каждой минутой. Не задумываясь, рубил с плеча. Говорил все, что приходило на ум, и делал ошибки. Чтобы не нести ни малейшей ответственности, отсылал совсем здоровых людей в городскую больницу. Никого не оставлял у себя.

Как-то, проходя мимо столовой, он увидел в группе шахтеров одного, которого накануне отослал в больницу. Вот уж никак не ожидал он встретить его в Брезовице.

— Что вы здесь делаете? Почему не пошли в больницу?

— Я ходил.

— Что же вам там сказали?.. Что прописали?

— Прописали выпить ложку касторки.

Шахтеры захохотали. Смеялись, широко раскрывая рты и глядя Евгению прямо в глаза.

В другой раз на поляне кто-то с ним заговорил, и он не успел ускользнуть к себе в комнату. Именно тогда из лесу показались крестьяне. На телеге они везли ребенка. Остановились. Старый крестьянин вышел вперед. Спросил, где тут доктор. Он молчал. Правда, это длилось только мгновение. Шахтеры указали на него, и он вышел вперед:

— Это я… Что случилось?..

При таком положении вещей не мог он явиться к Маринову и сказать: «Пойдем… Я хочу проверить продукты». Не мог и потому молчал. Старался поскорее выбраться из столовой и уйти к себе.

Но надо было что-то делать, и поэтому он часто заходил на кухню. Там несколько раз сталкивался с Мариновым.

— Добрый день, — говорил Евгений. Тот отвечал сквозь зубы, не глядя в лицо. Не нравилось ему, когда вмешивались в его дела…

Кажется, все это происходило в сентябре или октябре. А появился он в Брезовице четвертого августа пятьдесят пятого года.

— В чем дело, доктор? — спросил его Маринов, когда Евгений заглянул на склад.

— Ничего… Пришел вот посмотреть.

— Смотри! Работают люди…

Через несколько дней Маринов застал его на кухне.

— Опять ты тут, доктор.

Евгений зашел в кладовую, где хранились продукты.

— Здесь кладовая, доктор, — сказал Маринов и захлопнул дверь перед самым его носом. — Кладовка для продуктов.

Потом встал у двери и больше ничего не сказал. Евгению пришлось отступить. И он отступил, а на кухне за его спиной пересмеивались две женщины, нагнувшись над сковородами с картошкой.

Маринов даже не шевельнулся, стоял, как каменное изваяние. Он вообще ни с кем не считался. По его мнению, на свете было всегда два стоящих человека. Один — бывший генерал, у которого лет двадцать назад он служил фельдфебелем. Другой, которого тоже можно признать человеком, — некий подполковник, в прошлом начальник полицейского управления в Кавалле. С его семьей Мэринов был в дружеских отношениях и обменивался «визитами».

Только эти и были люди. Все остальные — мусор. Единственно, чего они заслуживали, — это хорошего пинка. Маринов никогда не ругался, не грубил, и, несмотря на это, окружающие его побаивались. Едва завидев его, норовили исчезнуть, а если это не удавалось, словно врастали в землю. Маринов медленно подходил, останавливался и молчал. Такое молчание напоминает нависшую скалу, каменную глыбу. В любой момент она может упасть… но не падает. И это вселяло еще больший страх. Неизвестно, когда она рухнет и как ударит.

Вот так же стоял Маринов у дверей кладовой. Он был доволен. Надувал щеки и радовался, что внушает такой страх.

Но через несколько дней Евгений снова пришел. Он и сам не знал, почему ищет Маринова. Сознавал, что тот опять его унизит, и все-таки шел туда, где мог его встретить. А ведь раньше Евгений всегда обходил его стороной. Как высоту, которую нельзя взять. Маринов только посматривал на него и ничего не говорил.

Именно в то время заболел Кирилл Янев. Он работал на лебедке. На здоровье пожаловаться не мог, но был чрезвычайно мнителен. Увидит на руке прыщик — и бегом к врачу: «Посмотри-ка, что это у меня?»

В тот день он лег на койку и, схватившись за живот, простонал:

— Доктор, умираю.

Кажется, на сей раз он не преувеличивал. Корчился на койке и кричал:

— Прошу тебя, скорее… скорее… Помоги, доктор!

А может, это он со страху?

Надо было разобраться, и как можно скорее. Евгений стал осматривать больного, и тут в дверях появился Маринов. Улыбающийся, довольный, он огляделся по сторонам и, словно собираясь сообщить радостную весть, спросил:

— Вызвать скорую помощь? — И приветливо, чрезвычайно приветливо улыбнулся.

— Не знаю.

— Почему же ты не знаешь, доктор?

— Я еще не осмотрел больного.