Александр Сегень - Тридцать три удовольствия

Так получилось, что мы оказались вдвоем с критиком и литературоведом Гессен-Дармштадским.

— У меня такое чувство, — сказал я, — будто от меня что-то усиленно скрывали, как если бы я жил в Москве, а мне запрещено было бы ездить в центр, чтобы не увидеть Кремль. И вот, наконец, я вырвался туда и увидел, что там вовсе не пустырь, а гигантское сооружение.

— Понимаю ваши рассуждения, — откликнулся мой собеседник. — Я знал много о Карнакском храме, но даже и предположить не мог, что он такой невероятно огромный. Судя по всему, храм Соломона был гораздо меньше по размерам. Мне кажется, целой жизни не хватит осмотреть его. Какая мощь, подумать только!

Так мы ходили с ним медленно и переговаривались, и мне нравилось с ним беседовать. Постепенно разговор наш сделался каким-то странным, будто мы разговаривали не по-русски, а по древне-коптски. Затем он вдруг резко обернулся ко мне и, глядя прямо в лицо, произнес:

— Это очень важно. Скажите мне, что вам удалось узнать от Бастшери?

Я с полминуты молча смотрел ему в лицо.

— Да-да, — сказал он спокойным тоном. — Вы не ослышались, я спросил именно то, что я спросил. Я никакой не писатель, я сотрудник Интерпола, а еще точнее — особой секретной службы при этой славной организации. Мы занимаемся расследованием всевозможных запредельных преступлений и, в частности, вот уже пять лет идем по следу Бастшери. Случай с вами — феноменальный. Вы провели с ней ночь, не так ли? И остались живы, если я не ошибаюсь? Что вы молчите? Ответьте, вы остались живы?

В голове моей все стало каким-то желтым. Со всех сторон на меня смотрели каменные колоссы Карнакского храма, почти у всех лица были изуродованы временем, но все равно они смотрели на меня, и я не мог точно ответить на вопрос шпиона Гессен-Дармштадского, остался ли я жив.

Я ощупал рукой лоб и стряхнул с себя наваждение.

— Разумеется, я жив, что за глупый вопрос!

— Ну наконец-то я слышу от вас живую человеческую речь, а то я уж засомневался — не зомби ли вы?

— Нет, я не зомби, хотя, честно признаться, не знаю, как чувствуют себя зомби, может, они так же, как я, ощущают себя живым и деятельным организмом. Во всяком случае, твердо могу заверить вас, что не наблюдаю за собой каких-либо изменений.

— То-то и странно, поэтому я и говорю, что случай уникальный. До вас Бастшери совершила несколько сот преступлений. Всякий раз она умудрялась ускользнуть от нас, и всякий раз люди, вступившие с ней в половой контакт… гм, простите…

— Ничего уж, ладно, — махнул я рукой.

— Еще раз извините мою бестактность. Так вот, эти люди не оставались в живых. А вы не только живы, но и, как утверждаете, не чувствуете в себе никаких отрицательных изменений.

— Вообще-то это не совсем так. Мне кажется, что я несколько потерял в весе.

— Много?

— Думаю, килограммов пять.

— Это бывает с людьми, впервые приезжающими в Африку.

— Послушайте, милейший Интерпол, мне удивительно, как это вы не можете ее поймать? Как это она убивает одного за другим каждую ночь и всем известно, что в теперешнем состоянии она называется Закийя Азиз Галал, и вы не можете взять и арестовать эту Закийю?

— То есть… Вы что, не знаете?

— Чего не знаю?

— Что сегодня она — Закийя Азиз Галал, завтра она Мариам Рехмет Шади, послезавтра Джессика Петерссен, а послепослезавтра снова Закийя Азиз Галал?

— Нет, я не знал этого. Потому-то мне и странно было.

— В том-то и дело, что Бастшери — не конкретная женщина. Это некое опасное существо, ифрит, которое перемещается из одного женского тела в другое и использует эти тела для обольщения мужчин, которых затем убивает, вытянув из них всю энергию. Кстати говоря, тело настоящей Бастшери, тело, из которого этот монстр вылез и пошел блуждать по другим телам, покоится в одной маленькой пирамидке неподалеку от Такомпсо.

— Где это?

— В Судане. Недалеко от границы с Египтом.

— Значит, мы постепенно движемся в том направлении?

— Видимо, да. Так что вам сообщила Бастшери?

— Ровным счетом ничего. Она говорила на древнеегипетском наречии, и я, естественно, не мог понять ни слова. Простите, а как вам удалось узнать про наше свидание?

— Вы позволите мне не говорить вам этого?

— Хорошо, но тогда и я оставляю за собой право не все сообщать вам.

— Договорились. Итак, значит, она оставила вам записку, в которой иероглифами сообщалось, что она будет ждать вас здесь, в Луксоре. Она заказала номер в гостинице «Савой», вы ждете ее второй день, но она так и не появляется. Однако это не значит, что Бастшери не здесь. Не приехала Закийя Азиз Галал, которая, по всей вероятности, мало теперь нас интересует. Приехала какая-то другая женщина, непременно красавица, которая и есть Бастшери, а точнее — ее носительница.