Александр Сегень - Тридцать три удовольствия

— Так вот где веселенькая каютка, — сказал я. — Ну что ж, не буду мешать.

Что за чертовщина! Я ринулся назад к каюте Ардалиона Ивановича. Подойдя к двери, затаил дыхание и прислушался. Я вновь услышал то же самое — любвеобильные вздыхания, шепот, свидетельствующий о страстной неге, скрипенье кровати под разгоряченными телами любовников. Тут меня осенило, я сделал шаг в сторону и прислушался к двери соседней каюты. Мне стало ясно, что звуки страсти доносятся оттуда.

Среди ночи меня в моей каюте разбудил преферансист Мухин.

— Теперь я понимаю, почему Лариса была так недовольна твоими ночными возвращениями. Неужели нельзя заканчивать раньше?

— Да черт их знает, как оно получается. Вроде бы расписываем тридцатку на троих, быстро закрываемся, а потом как пойдут все в гору да в гору, в гору да в гору, никак не можем закрыться до конца. Так и в те разы бывало. Но слушай, черт с ним, с преферансом. Ларисы нет в каюте. Дверь открыта, а ее нет, а у Ардалиона заперто. Пойдем накроем их.

— Ну что ж, пойдем накроем их.

Мы пошли к Ардалиону. Долго стучали к нему в дверь, покуда он не открыл.

— Какого черта? — спросил он сонно.

— Где Лариса? — в голосе Игоря звучал металл.

— Да уж часа три как отправилась спать в вашу каюту.

— Врешь, там нет ее!

— Как нет? Может, она пошла прогуляться?

— В три часа ночи?

Игорь все же обыскал каюту Ардалиона Ивановича. Я почему-то ожидал увидеть там лифчик на спинке стула. Но ни малейшего признака, что здесь была женщина, не обнаружилось. Мы пошли к каюте Ларисы и Игоря. Птичка стояла там и яростно колотила в запертую дверь. Увидев нашу полусонную троицу, она встала руки в боки и расхохоталась:

— Ну и хороши же мои рыцари! Картежник, пьяница и жулик. Доблестные рыцари, у вас все дома?

— Лариса, — сказал я, — Игорь хочет с тобой поговорить. Мы оставляем вас наедине. Пойдем, Ардалион, выпьем еще по рюмке и спать.

Мухин открыл дверь каюты, Лариса дернула плечом и вошла. Мы с Ардалионом отправились выпить по рюмке. Не прошло и часу, как Игорь вновь постучался в дверь моей каюты. Он горестно рухнул на кровать и выдохнул:

— Все, это конец! Она меня ненавидит. За что? За что?!

— Бывает, что ненависть — проявление сильной любви, — пытался утешить его я.

— В таком случае эта любовь слишком уж сильная.

На рассвете, когда Игорь уснул, я вышел прогуляться на верхнюю палубу. Мы проплывали мимо Жигулей — одного из самых величественных в своей красоте мест Волги. В утреннем тумане прорезывались причудливые очертания скалистых берегов, теплоход шел неслышно, будто боясь нарушить этот зачарованный, сказочный мир тумана, реки и скал. Пройдя по верхней палубе с правого борта на левый, я увидел там Птичку. Она стояла, облокотившись о перила, зябко съежив плечи, в пушистом красном мохеровом свитере. Увидев меня, прислонила палец к губам:

— Т-с-с-с!

Я подошел, встал рядом, обнял за плечи. Несколько минут, обнявшись, мы вместе — я, она и теплоход — безмолвно двигались сквозь туман. Я погладил ее волосы, поцеловал в затылок.

— Я сильно исцарапала его? — спросила она шепотом.

— Кого? — спросил я, отстраняясь.

— Игоря.

— По-моему, он вряд ли доживет до завтрака. Слишком много крови потерял.

— Мне кажется, я готова была разодрать ему грудную клетку. Почему я вдруг так возненавидела его?

— Не знаю, — сказал я раздраженно. — Пойду посмотрю, жив ли он. Может, уже окочурился.

Мухин спал, как младенец, которого перед сном хорошенько выпороли. Я слегка откинул одеяло и увидел на груди у него шесть глубоких царапин. Почему-то мне вспомнились пять родимых пятнышек, появившихся столь внезапно на спине у Николки в Египте, а именно слова Мухина, которые вполне применимы были и сейчас: ничего страшного, вполне обычные бытовые царапины, вызванные скандалами в личной жизни.

С этими мыслями я лег, уснул и проспал до обеда. До самого позднего вечера «Дядюшка Тартар» плыл без остановок, и это уже стало сильно удручать, тем более, что за весь день солнце ни разу не выглянуло из-за туч. За ужином актеры обсуждали прекрасную игру Аиды Язычковой — сегодня она блеснула при съемках эпизода, в котором ее насиловал главный герой фильма мафиози Сергей Тарасович в исполнении Геннадия Козодулова. Изнасилование производилось на корме теплохода под трепещущим бело-сине-красным флагом. Я видел издалека, что там снимали какую-то бурную сцену и слышал крики Аиды: «Нет! Нет!», но не стал подходить ближе, не в силах был смотреть, как страдает девичья невинность.