Сьюзен Ховач - Наследство Пенмаров

– Почему вы не любите Сент-Ивс, миссис Рослин?

– Почему? – переспросила она. Глаза ее были чисты, в них отражалось чуть-чуть презрения, чуть-чуть смеха. – Без особой причины. Мне просто надоел запах рыбы.

– Понимаю. – Гром ушел дальше, но дождь по-прежнему постукивал в окна. – И все-таки приятно жить у моря, – сказал я наконец. – Когда-нибудь я буду жить около моря, в Пенмаррике. Вы знаете об этом?

– Я… слышала сплетни.

– Это большое поместье. Мне повезло, что у меня есть такой… Как сказать?.. Такой…

– Такие большие надежды, – сказала она с улыбкой.

– Точно. – Я посмотрел ей прямо в глаза. – Я рад, что вам известны факты; мне бы хотелось, чтобы мое положение было вам ясно.

– О? Зачем?

– Потому что я хотел спросить вас, миссис Рослин, не станете ли вы моей женой?

Она посмотрела на меня. Ее чистые глаза были полны изумления.

– Выйти за вас замуж, мистер Касталлак?

– Выходите за меня замуж, миссис Рослин. Выйдете?

Она сразу подобралась. Я увидел, как она взглянула на чашку чая на столе перед собой, пытаясь, вероятно, вспомнить подходящую фразу из какой-нибудь книги, некогда читанной в Сент-Ивсе.

– Видите ли, мистер Касталлак, – сказала она, тщательно подбирая слова, – я, конечно, целиком осознаю оказанную мне честь…

Я попытался вспомнить, была ли эта фраза позаимствована у Диккенса. Или у Джейн Остин.

– …Но, к моему глубочайшему сожалению, я вынуждена отклонить ваше предложение. Я вам очень благодарна и сожалею, что не могу стать вашей женой. – Она неловко улыбнулась. Глаза ее были настороженными.

Наконец я прервал тишину:

– Может быть, вам нужно время, чтобы обдумать предложение? У вас же его не было.

– Боюсь, что мне не требуется дополнительное время на размышление, мистер Касталлак. Но тем не менее благодарю вас.

– Могу ли я узнать, какова причина вашего отказа?

– В данный момент я не хочу вторично выходить замуж. Слишком мало времени прошло после смерти мужа.

– Тогда можно ли мне повторить свою просьбу, когда…

– Нет, мистер Касталлак. Спасибо.

– Потому что я слишком молод?

Она заколебалась.

– Может быть.

– Тогда, когда я стану старше…

– Нет, мистер Касталлак. Мне очень жаль. Замужество исключается.

Я посмотрел на нее. Руки мои сжались и замерли. В голове не было ни единой мысли, кроме той, что я хочу провести с ней ночь и не могу.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Пожалуйста, простите меня. Это неосуществимо. Простите.

– Это осуществимо, – возразил я, – и это осуществится. – Я встал. – Извините, что отнял у вас время, миссис Рослин. Простите. – Я направился к двери.

Она была удивлена:

– Вы уже уходите?

– Да. Я и так злоупотребил вашим гостеприимством.

– Но ведь дождь еще идет! Останьтесь хотя бы, пока не кончится гроза.

– Нет, мне нужно уходить. Немедленно. Простите меня. – Я вслепую побрел в холл и завозился с задвижкой входной двери.

– До свидания, мистер Касталлак. – Ей по-прежнему было неловко. – Спасибо, что заглянули.

– До свидания, миссис Рослин, – сказал я, не в состоянии на нее смотреть, и вышел в темноту, дождь и ветер.

Дверь закрылась.

Я стоял, часто дыша, бессмысленные слезы снова защипали мне глаза, а при новой вспышке молнии, осветившей долину, на горизонте я опять увидел моторный цех, каменную башню шахты Динг-Донг. Гром, дрожа, укатился к Пензансу и Маразиону. Дождь хлестал меня по щекам, будто маленьким хлыстом. Наконец, спотыкаясь в темноте, я обогнул дом и начал свой тяжкий путь вверх по холму к обдуваемым ветром стенам замка Чун.

Когда я пришел домой, отца не было.

– Он оседлал лошадь, – сказала миссис Мэннак, – и отправился вас искать. Очень волновался. Я сказала ему, что приближается гроза, но он не обратил внимания. «Гроза – это ерунда», – сказал он. Очень волновался.

Меня охватили ужас и раскаяние.

– Куда он поехал?

– Сказал, что на запад от Сент-Джаста. Да не корите себя, мистер Марк. Сейчас он поди уж сидит где-нибудь в трактире.

Отец, вероятно, поехал в Пенмаррик. Он, наверно, подумал, что я вернулся к Жилю. Я надел пальто, шарф, сапоги для верховой езды и выбежал на тропинку, ведущую к дороге на Морву. Дождь сыпал уже не так часто, но ветер был по-прежнему силен и дул мне в лицо, когда я спускался по холму к церкви. Едва свернув к Сент-Джасту, я услышал слабый топот копыт.

– Папа! – Я ринулся вперед, поскальзываясь в грязи, стуча зубами от холода и сырости. – Папа! – закричал я, но ветер срывал слова с моих губ и относил их через пустошь в сторону Чуна. – Папа!