Роже Гар - Семья Тибо (Том 2)

По знаку Антуана, который, не спуская с отца глаз, прижимал к своему боку кислородную подушку, Жак и Жиз перестали делать искусственное дыхание.

И вовремя, во всяком случае, для Жиз: она совсем ослабла. Все вокруг нее завертелось. От постели шел непереносимый запах. Жиз отступила на шаг, судорожно схватилась за спинку кресла, боясь потерять сознание.

Братья по-прежнему стояли, нагнувшись над постелью.

Господин Тибо, с грудой подушек под спиной, дремал; лицо его было спокойно, губы раздвинуты краником. Надо было все время поддерживать его в сидячем положении и следить за дыханием, но непосредственная опасность миновала.

Желая пощупать больному пульс, Антуан передал кислородную подушку сестре Селине, а сам присел на край постели; и вдруг он тоже почувствовал всю тяжесть усталости. Пульс был неровный, замедленный: "Если бы он мог отойти вот так, потихоньку..." - подумалось ему. Он пока еще сам не улавливал вопиющего несоответствия этого пожелания и той ожесточенной борьбы, которую он продолжал вести против асфиксии. Подняв голову, он встретился взглядом с Жиз и улыбнулся ей. До этой минуты он бездумно, как вещью, пользовался ее услугами, даже не сознавая, что она - это она; а сейчас при виде Жиз его затопила внезапная волна радости. Но он тут же отвел глаза и посмотрел на умирающего. И на сей раз он не мог не подумать: "Если бы только кислород привезли на пять минут позже, сейчас все было бы уже кончено".

VI

Приступ удушья не дал г-ну Тибо передышки, которая могла бы наступить после горячей ванны. Почти сразу же начались конвульсии; казалось, больной и подремал лишь затем, чтобы набраться новых сил для новых страданий.

Между первым и вторым приступом прошло более получаса. Но невралгические боли и боли в мочевом пузыре, очевидно, возобновились с прежней остротой, так как даже во время затишья старик беспокойно ворочался и стонал.

Третий приступ начался через пятнадцать минут после второго. А потом они стали следовать друг за другом через каждые несколько минут, то сильнее, то слабее.

Доктор Теривье, посетивший больного утром и несколько раз звонивший в течение дня, приехал около девяти часов вечера. Когда он вошел в спальню, г-н Тибо бился с такой яростью, что Теривье бросился на помощь дежурным, так как они совсем ослабели. Он хотел схватить его за ногу, но промахнулся и получил такой толчок, что сам еле удержался. Трудно было понять, откуда у больного старика такой огромный запас жизненной мощи.

Когда суета улеглась, Антуан отвел друга в дальний конец комнаты. Он начал было говорить, произнес даже несколько слов (Теривье ничего не расслышал, так как по спальне неслись вопли больного), но вдруг его губы задрожали, и он замолк.

Теривье был поражен: лицо Антуана стало неузнаваемым.

Огромным напряжением воли Антуан взял себя в руки и, наклонившись к уху Теривье, пробормотал:

- Видишь, старина... видишь... Поверь мне, это невыносимо...

Он смотрел на своего молодого друга ласково и настойчиво, будто ждал от него спасения...

Теривье опустил глаза.

- Спокойствие, - проговорил он, - спокойствие... - Потом, помолчав, добавил: - Подумай сам... Пульс слабый. Мочеиспускания нет уже тридцать часов: уремия прогрессирует, приступы фактически не прекращаются... Я отлично понимаю, что ты выдохся... Но надо терпеть, конец близок.

Антуан, ссутулясь, не отводя глаз от постели больного, ничего не ответил, выражение его лица резко изменилось. Казалось, он оцепенел... "Конец близок?" Может быть, Теривье и прав.

Вошел Жак вместе с Адриенной и пожилой монахиней. Настало их дежурство.

Теривье шагнул к Жаку.

- Я проведу ночь вместе с вами, пусть ваш брат хоть немного передохнет.

Антуан расслышал эти слова. Очутиться за пределами этой комнаты, в тишине, лечь, возможно, даже уснуть, забыться, - искушение было так велико, что в первую минуту он решил согласиться на предложение Теривье. Но тут же спохватился.

- Нет, старина, - твердо проговорил он. - Спасибо... Не надо.

Он и сам не мог бы объяснить, почему нельзя соглашаться на это предложение, но всей душой чувствовал, что нельзя. Остаться одному, глаз на глаз со своей ответственностью; быть одному перед лицом судьбы. И так как Теривье протестующе поднял руку, Антуан быстро добавил:

- Не настаивай. Я так решил. Сегодня вечером мы еще все налицо и не окончательно выдохлись. Пускай ты будешь у нас в резерве.

Теривье пожал плечами. Однако, сообразив, что такое положение может длиться еще несколько дней, а главное, потому, что привык склоняться перед волей Антуана, он сказал только: