Мор Йокаи - Венгерский набоб

Так или иначе, Кечкереи со всем возможным усердием озаботился, чтобы славный сей муж у него не скучал. Передал его на попечение обворожительнейших дам - с главной целью избавить от него Абеллино, который между тем в компании молодых денди отправился сразиться в карты: приятнейший способ время убить до прибытия Фанни.

За зеленым столом сидело уже много игроков, среди них Фенимор. При виде его Абеллино разразился громким непочтительным хохотом.

- А, Фенимор! Ты в картах особенно должен быть силен, потому что в любви обанкротился совсем. Diable, тебе много надо нынче выиграть, ты ведь тысячу золотых теряешь против меня, Ха-ха-ха! Я, думаете, за этот вечер плачу? Ошибаетесь, Фенимор мне выложит денежки за него. Освободите-ка местечко, хочу тоже счастья попытать!

Фенимор ни слова не сказал, он как раз метал батик. Спустя несколько минут банк был сорван, Абеллино досталась уйма денег.

- Ах, друг мой, плохо что-то подтверждается поговорка: кому не везет в карты, тому везет в любви. Бедняга! Жаль мне тебя, истинный бог.

Фенимор встал и бросил карты. Его и без того молочной бледности лицо совсем побелело от сдерживаемого раздражения.

Проигранное пари и выказываемое ему пренебрежение, денежная потеря и издевки удачливого соперника переполняли его обидой и злобой. Он близок был к тому, чтобы, схватив подсвечник, учинить оскорбление действием. Но предпочел подняться и выйти из комнаты.

Абеллино продолжал играть, выигрывать и вызывающей своей, надменной повадкой смертельно обижать побежденных. Счастье упорно не желало ему изменять, что его веселило несказанно.

- Ну, будет! - объявил он наконец, запихивая в бумажник целую кипу громоздившихся перед ним банковых билетов. - Фенимор двойной неудачей опроверг поговорку, пойду посрамлять ее двойной удачей.

Но в соседней же комнате столкнулся с лакеем, который его давно искал, чтобы доложить: в передней дожидается г-жа Майер, которая не может войти, так как с дороги только, не успела переодеться.

"Ого! Это дурной знак!" Абеллино тотчас поспешил к ней. Та сказала, что никак не может разыскать дочку, но она придет непременно, иначе не стала бы приглашения принимать.

Абеллино сердито выслушал это приятное известие и ушел, оставив Майершу в передней.

- Diable! Ну, если они меня надувают...

Но раздражение показывать нельзя, надо с довольным, с дерзким, торжествующим видом ходить. Эх, лучше б все деньги просадить, только бы девушка пришла.

И вдруг ему стало очень неприятно видеть Фенимора с белым его яйцом, и мысль даже мелькнула: а не помириться ли, не проявить ли великодушие.

Опять он вышел к Майерше спросить, сказала она дочери, что он женится на ней.

- О да, и видно было, что она рада очень.

Это его немного успокоило, и, вернувшись в гостиную, стая он развлекать мосье Гриффара.

Уже чай подали и графиня Х. спела "Casta diva" ["Невинная богиня" (итал.) - ария из оперы Винченцо Беллини (1801-1835) "Норма"], когда к Абеллино протиснулся его лакей.

- Барышня Майер только что из кареты вышла, я видел, - шепнул он ему на ухо.

Абеллино сунул ему несколько золотых, - все, что нащупал в кармане, и воспрянул немного духом. Встал, посмотрелся в зеркало. Внешности он был привлекательной, надо отдать ему должное. Завит безукоризненно, усы и борода самые живописные, лицо чистое, шейная косынка восхитительна и жилет великолепен.

"Quanta species" ["Какие мы важные" (лат.); так говорит у Федра лиса, насмехаясь над неживой, неодушевленной трагической маской], - сказала бы про него Эзопова лиса.

Вошел камердинер доложить о гостях (Абеллино его в зеркало увидел) и возгласил по-французски с салонной торжественностью:

- Madame Fanny de Karpathy, nee de Mayer! [Госпожа Фанни де Карпати, урожденная де Майер! (франц.)]

"Тьфу ты, - подумал Абеллино, - девица-то всерьез моим именем пользуется. Ну да пусть, коли ей так нравится. Вреда от этого не будет".

- Ах, брак? - воскликнул г-н Гриффар. - Вы браком сочетались?

- Морганатическим, - отшутился Абеллино.

Часть гостей с любопытством устремилась навстречу новоприбывшим, хозяин (г-н Кечкереи) подошел к дверям, камердинер их распахнул, и на пороге явилась молодая дама в сопровождении мужчины. Удивленье на миг сковало все языки. Красота ли ее лишила всех дара речи? А дама поистине была красива. Простое, но дорогое кружевное платье мягкими складками облекало изящную ее фигуру, по моде тех времен чуть приоткрывая полные ножки для восхищенных взглядов; воздушного брюссельского кружева косынка обвивала пышные волосы, которые длинными локонами по-английски ниспадали с двух сторон на беломраморные плечи и дивной красоты грудь. А это нежно-розовое личико, этот величественный взор; эти жгучие черные очи, полные чувства, страсти, в противоположность детским еще губкам, которые выдавали спящую сном невинности душу, - но так в свой черед гармонировали с нежными ямочками на щеках и подбородке, едва она улыбнется! Ямочки эти с ума могли свести.