Мор Йокаи - Венгерский набоб

- Ах! Красавица ты какая, Фанни, - с невольным льстивым оттенком прошептала она наконец.

Фанни вздрогнула. Оглянувшись в испуге, будто не поняв второпях, кто это, встретилась она со взглядом матери и с незаплетенными волосами юркнула в постель. Натянула на себя белое одеяльце, задула свечу и зажмурилась.

И лишь немного погодя осмелилась опять приоткрыть глаза, точно и в темноте боясь встретиться с этим испытующим взглядом, шепоток этот услышать: "Красавица ты какая, Фанни!" - вкрадчивый шепоток _сводни_.

С трепетом ждала она, что еще скажет _эта женщина_.

Да-да...

Ночью, в потемках, как свечу погасят, на старух самая страсть поговорить нападает, особенно если собеседница засыпает не сразу и готова терпеливо слушать, разве что удивленные, испуганные, одобрительные и прочие поощрительные междометия вставляет, которые лишь развязывают язык. Такие ночи куда как подходящи для россказней о десяти-, двадцати- и пятидесятилетней давности вещах от рождений и крестин до свадеб и смертей, пока храп с той или другой стороны не положит конец словоизлиянию.

У Майерши тоже много чего было порассказать дочке, да и оказия - лучше не сыщешь: обе в постели, никто и ничто не помешает, никуда, ни под каким видом ей не улизнуть, и события все можно повернуть так и этак, а покраснеешь, так впотьмах не заметить нипочем.

- Ах, доченька, голубка, красавица ты моя, - так начала Майерша свою речь, - да разве думала я когда, что этакое счастье мне выпадет, с тобою вместе ночевать. И сколько же раз я, бывало, себе говорила: и не надо мне других дочерей, хоть бы забрал их господь, только б ты у меня оставалась, вот и не дошла б я до жизни такой. Ох и жизнь, вот так жизнь! Четыре девицы безголовых, одна глупее другой: дуры ведь, иначе разве вели бы себя так. Каждая ведь в _приличной_ связи состояла, сносно бы можно прожить, так нет, ни одна не ценила - и все по рукам пошли. Вот как свою выгоду соблюли!

Это был первый приступ. Очернить жалкое существование низшего разбора, чтобы разбором повыше в некоем привлекательном свете представить. Пошедших по рукам охулить за то, что ума не хватило _приличную_ связь себе обеспечить.

Приличная связь - это на языке изысканном значит, что у дамы лишь один открыто признаваемый любовник, который и заботится надлежащим образом о ее нуждах.

Фанни ни словом не отозвалась. Майерша отложила пока свои подходы и, зевнув, попытала с другого боку.

- Тебе здесь, конечно, хорошо, любят, я вижу, тебя; малость, правда, строговаты, да люди-то порядочные, добрые. И повезло же тебе, что попала сюда, все-то у тебя есть, чего душеньке угодно. И оставайся здесь спокойно, _покуда старик Болтаи жив_, дай бог ему здоровья; боюсь только вот, кабы не помер враз, уж больно грузен, вон и отца его паралич разбил, и братьев двух как раз в его годы. Оно, конечно, в нужде бы тебя не оставил, позаботился бы, знаю, не будь племянника у него, стряпчего; ему и хочет он все отказать. И понятно: племянник-то - гордость семьи, своя кровь все-таки, а свой за своего только и радеет.

Это был второй натиск. Пусть призадумается девушка, озадаченная: а что будет, ежели Болтаи помрет? Может, зря _молодость пропадает_, - не поздно ль будет вздыхать потом: ах, было б мне ее _продать_?

Самое ужасное было, что Фанни все понимала, - знала, почему мать это говорит, куда гнет, зачем приноравливается, соблазняет. Даже во тьме видела она ее плутоватое лицо, в лукавую ее душу проникала и глаза зажмуривала, уши затыкала, чтобы не видеть, не слышать ничего.

И все-таки видела, все-таки слышала.

- Охо-хо! - вздохнула Майерша, вновь приготавливаясь поговорить. - Не спишь, Фанни?

- Нет, - пролепетала девушка.

Не хватило хитрости промолчать. Тогда Майерша подумала бы, что уснула, и прекратила бы надоедать.

- Не сердишься, что болтаю? Скажи - я замолчу.

- Нет, пожалуйста, - еле слышно пробормотала Фанни, преодолев невольную дрожь.

- Увидела бы сейчас тебя - не узнала. Встреться мы на улице - мимо бы прошла и не окликнула, право слово. И то сказать, ребенком ведь малым была, когда тебя забрали у меня. Ох уж эти дочери, хоть бы не росли, всегда девочками маленькими оставались!

Частенько раздается простодушное это пожелание, когда беспечные матери всерьез начинают задумываться о будущем своих взрослых дочерей.

- Эхе-хе? И зачем только дочери беднякам по нынешним-то временам? Горевать впору бедняку, а не радоваться, коли дочка у него родится. Что ждет ее, кто замуж возьмет? А сейчас и замуж-то кому охота, вот время какое. Заработки падают, траты домашние растут. Выскочит какая замуж, не наплачется. Муж гуляка, пропойца; нищета, заботы да маета всю жизнь; одну беду проводила, другая во двор; ребятишек куча на тебе, которые тебя же на улицу выставят, как состаришься. Эх, прямо хоть заранее ее оплакивай, дочь-то, едва родилась!