Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Ах, если бы Сольский сделал наконец предложение Элене! Уж очень затянулась эта вулканическая страсть, о которой все кричат, компрометируя этим девушку. У меня были бы деньги, и от этого нищего я не взяла бы и тех восьмисот рублей, которые он мне должен. Я показала бы ему тогда на дверь, ведь, собственно, что у меня может быть общего с каким-то господином Арнольдом?"

Пани Ляттер вспомнила недавний разговор, сильный голос, игру лица Арнольда, неожиданные вспышки гнева и пришла к заключению, что этот человек не позволит унизить себя.

"Во всяком случае, - говорила она себе, - в этом месяце у меня есть верных восемьсот рублей, стало быть, сегодня я могу взять рублей шестьсот взаймы... Ах, нищий! Дает мне семь тысяч отступного, а сам ломаного гроша не стоит! Этих денег я, разумеется, ни за что не возьму!"

Она велела позвать панну Марту, и когда та вошла, спросила у нее:

- Так Шлямштейн отказывает?

- Да что такой... простите, пани, знает? Что он понимает? Сердится за то, что Фишман будто на нас зарабатывал, - с гримасой ответила хозяйка.

Пани Ляттер задумалась.

- Фишман? Вы уже второй раз мне о нем говорите. Я не знаю никакого Фишмана. Уже не тот ли это, что масло нам привозит?

- Нет, пани. Масло привозит Берек, а Фишман - это капиталист. Я даже знаю, где он живет...

- Надо завтра привести его сюда, - сказала пани Ляттер, глядя в окно. В конце четверти всегда недобор. Но через месяц деньги будут.

Она кивнула головой, давая понять хозяйке, что та может уйти, и снова лихорадочно заходила по кабинету. Она сама себе улыбалась, чувствуя, что недавняя вспышка вызвала в ее душе новый прилив энергии.

- Не сдамся! Не сдамся! - повторяла она, сжимая кулаки.

Она не думала о том, надолго ли хватит этого нового прилива энергии и не последний ли это порыв?

Когда панна Марта вышла из кабинета, в конце коридора ее догнал Станислав. Войдя к ней в комнату, он таинственно запер за собой дверь, затем вынул кошелек и достал из него золотую монету в десять марок.

- Видали? - сказал он. - Нет, вы только отгадайте, от кого я получил этот дукат. Вот это пан так пан! Случались у нас такие, что рублевку давали, но такого еще не бывало!

- И в самом деле! - воскликнула хозяйка, у которой при виде золота сверкнули глаза. - Важная штука! Боже мой, нынче таких и не увидишь, а помню, еще при покойнице матушке...

- Подумаешь, штука! Нет, вы скажите, что это за пан дал мне ее? Да если бы я вам сказал, вы бы, клянусь богом, умерли!

- Ишь какой, изо всего секрет делает! У меня небось все выведает, что на сердце лежит, а от самого словечка не добьешься. Ну, кто бы еще мог дать дукат, если не пан Сольский! Наверно, приехал делать панночке предложение... Слава богу! - сказала она, подняв руки и устремив глаза к небу.

Но, увидев невозмутимую физиономию лакея, смешалась.

- Ну, Станислав, говорите сейчас же или убирайтесь вон!

- Не всякий решился бы такое рассказать, - ответил он. - Смотрите же, вам одной я открою все, упаси бог, если...

- Да вы что, с ума сошли! Ну, так кто же это был?

- Покойник пан...

- Во имя отца и сына! Какой покойник?

- Покойник Ляттер.

- Клянусь богом, он совсем ума решился! - прошептала хозяйка, впившись глазами в лицо Станислава. - Да разве вы его знали?

- Не знал, но кое-что слышал, о чем он с пани толковал. Понять-то я немного понял, они больше по-французски...

- Неужто вы что-нибудь понимаете?

- Да, ведь столько лет в пансионе... Не все я слышал, не много понял, но доподлинно знаю, что это был муж, пан Ляттер. Давно доходили до меня толки, что он еще бродит где-то по свету, но не думал я, что у него карман набит... Бросить золотой, это не всякий может...

- Благодарение создателю! - вздохнула панна Марта. - Всегда я молилась за нашу пани и знала, что она не пропадет...

- Гм! Гм! - пробормотал Станислав. - А я ничего хорошего в этом не вижу. Сперва они ссорились, пани даже сказала что-то насчет преступления, потом, когда он ушел, страх как плакала, да и... Нет, не к добру это, когда приходит человек, которого все считали покойником. Быть беде.

От крайнего оптимизма панна Марта очень легко переходила к крайнему пессимизму. И сейчас она скрестила руки на груди и воскликнула:

- А-а-а! Так я и знала! Какой это муж, если его не было, не было, а потом он взял да и вынырнул как из-под земли? Уж если они разошлись и пани пришлось открыть пансион, стало быть, не было у них согласия, и если он вернулся сейчас, да еще богатый...

- А какой красавец! Хо-хо! С виду куда моложе нашей!